Сны света. Глубинная дневная практика осознанных сновидений - стр. 13

Наш ум активно работает над конструированием своих заблуждений и их оживлением, и мы упорно сражаемся с попытками отказа от них. В результате большинство из нас проживает свою жизнь во сне: во сне независимости, автономии, разобщённости, обретений и потерь – во сне страдания… Культура, которая нас поддерживает, которая определяет наш мир и придаёт форму нашим устремлениям, – не более чем наше общее сновидение. И всё же это крайне мощное сновидение, и мы на свою беду игнорируем его огромнейшую силу. Нет более надёжного способа подвергнуться остракизму и исключению, чем поставить под угрозу то сновидение, которое вы разделяете с другими… Мы до ужаса боимся увидеть свои сновидения как ту иллюзию, которой они на самом деле являются, и защищаем их до последней капли крови[23].

Сражаясь с этим материалом, я проходил через нечто похожее на фазы биполярного расстройства. Одна моя часть была маниакальной. Я не понимал пустотность, и всё же мне было мало. Я знал, что здесь есть что-то глубокое и что я должен докопаться до этого. Это было похоже на совершенно новый мир. Затем моя мания сменялась унынием. Я раздражался, злился и пытался защищаться. Мне казалось, что моему концептуальному уму поставлен мат. Много лет спустя я осознал, что мои чувства напоминали пять стадий горевания, описанные Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессию и, наконец, принятие.

Моё старое видение реальности, моё драгоценное видение явлений умирало, и я циклически проходил эти стадии. Отрицание: эти учения не могут быть правдой. Что происходит с моим миром?! Гнев: самая восстанавливающая из всех эмоций[24]. Торг: редактирование учений так, чтобы они лучше мне подходили. Депрессия: с точки зрения эго пустотность, или иллюзорная природа реальности, действительно вызывает депрессию. Наконец, принятие: пустотность – это действительно природа всех явлений. Лучше мне научиться иметь с этим дело. Когда я наконец смог переработать утрату тех вещей, которые были для меня дороже всего, включая само понятие «вещи», моё пожизненно омертвелое видение реальности сменилось новым оживляющим взглядом.

Сила воззрения и правильного понимания может провести нас через горе, помочь нам с сопротивлением и углубить наше понимание того, что требуется для прохождения этого уровня интеллектуальной и духовной трансформации. Если мы знаем, что после необходимой смерти эго нас ожидает рождение в новой реальности, мы с большей лёгкостью отпускаем старое и впускаем новое.

Ученики тайского мастера медитации Аджана Чаа рассказывали мне, что, когда впервые пришли к нему учиться, он встретил их вопросом: «Итак, вы пришли умереть?». Учения о бардо говорят об этой форме смерти. Точно так же, как и йога сновидений, учения о бардо применимы в повседневной жизни к тем маленьким смертям, которые происходят внутри нас. Учения о бардо помогают нам преодолеть разрывы в нашей реальности, зияющие дыры в непрерывности, которую мы проецируем на свою жизнь. Бардо применимо к любому мгновению, когда из-под наших ног уходит земля. Пема Кхандро Ринпоче пишет:

Бардо называется то состояние, в котором… мы больше не можем держаться за старую реальность, при этом по-прежнему не имея представления о том, какой будет новая. Здесь нет опоры, нет уверенности, нет точки отсчёта… Чем больше мы учимся распознавать это ощущение прерывания, тем больше мы готовы и способны отпустить представление о какой-то конкретной реальности… До сих пор мы держались за идею того, что нашим жизням присуща непрерывность, создавая для себя ложное ощущение комфорта на искусственном основании… В контексте смерти и рождения шуньятой [пустотностью] называется прямое переживание разрыва, ощущающееся в самом центре нашего существа, когда мы перестаём прибегать к изготовлению искусственной реальности… Если у нас достаточно надёжное представление о том, что происходит в этом промежуточном пространстве без основы, разрыв может превратиться в восторг