Сны раби Хаима Виталя - стр. 4

– Хаим, сын Мой, встань, что пал ты на лицо свое?

Сказал я Ему:

– Владыка, дух мой смятен и повержен от страха перед Тобою, нет сил.

– Вот, придам тебе крепость и силу, встань в рост твой и займи это пустующее место справа от Меня.

Тогда я сказал Ему:

– И как это я займу место справа от Тебя? Оно ведь предназначено раби Иосефу Каро!

И сказал мне:

– Так было задумано Мною прежде, а после Я отвел ему другое место, а это назначил тебе, и вот оно тебя ожидает.

Сказал я Ему:

– Но ведь подобает это место Шмуэлю из Рамы!

Сказал Он мне:

– Верно. Однако со времени разрушения Храма решил пророк Шмуэль не сидеть тут, а сойти в Иерушалаим и стоять там в развалинах святого места, предаваясь трауру до тех пор, пока не восстановят святыню. Подойди же и сядь.

Тогда сел я с Его правой стороны на покрывало вместе с другими праведниками, которые были там. Сказал Он мне:

– Нравится ли тебе это место?

Сказал я:

– Да и может ли кто выразить в словах великое достоинство места этого? Однако неясно мне: отчего составители «Мишны» так отличаются своим видом от Сынов Вознесения, ибо увидел я своими глазами ту форму, которую они приняли.

И сказал Он мне:

– Забыл ты разве сказанное мудрецами: «Сделает Б-г крылья им, и поплывут по поверхности воды». И сказано о составителях Мишны, что их удел – плавать в водах Райского сада в образе птиц крылатых, как ты видел своими глазами.

И тогда сказал я Ему:

– Владыка, припомнил я, что написано в Предисловии к книге «Тикуним»: «Птенцы» – это составители Мишны, а «Сыны» – это владеющие мудростью каббалы, и они же – Сыны Вознесения, и их вид – образ человека.

И снова заговорил я к Нему:

– Владыка, не откажи сделать милость душе моей, позволь остаться здесь и не возвращай меня в низкий тот мир. Ведь открыто и явно перед Тобой, что жажду я выполнять волю Твою, и СТРАШНО мне, что соблазны одолеют меня, и я не удержусь на этом уровне и утрачу впоследствии место ЭТО…

И сказал Он:

– Ты же еще молодой парень, бахур. У тебя еще время есть заниматься Торой Моей, заповедями Моими, и нужно тебе возвращаться туда, душу свою к цельности привести, а как исполнятся дни твои, придешь сюда. На ЭТО место. А если боишься греха – то поклянись и дай в знак этого руку Мне, что не забросишь изучение Торы ради других занятий, и Я тебе поклянусь, что, если ты устоишь, то и Я не поменяю Своего решения, и будет твое место с правой стороны от Меня навеки.

И вознес я руку и дал клятву, и так же Он поклялся и сказал мне:

– Иди с миром. И помни, не забывай всех вещей этих. Тогда сошел я с того возвышения сам один и попал в низменный мир, пребывая все еще во сне, и уж не видел никаких видений из тех, что видел прежде».

«В Дамаске случилось нечто великое в канун шабата 29 тамуза: сильно мучилась и была в обморочном состоянии дочь раби Рафаэля, и призывали к ней знахарей, и они не помогли, а наступил шабат новомесячия, зажгли в доме свечи, лежит она подобно мертвой, и начал отец ее слышать голос, исходящий из нее.

– Рафаэль, подойди сюда, – сказал голос.

– Кто ты? – спросил тот.

– Я Хахам Фисо, – ответил голос и тут же поинтересовался: – А почему вы зажгли только две свечи? Вам бы следовало зажечь побольше свечей в честь того сонма ангелов, который сейчас явился вместе со мною! И души праведников тоже пришли со мной, чтобы хранить меня тут. Числом шесть, так принеси же шесть стульев, и знай, что я не такой, как другие духи, что от нечистого. А у меня две заботы: исправить один маленький недочет, который я допустил, будучи при жизни человеком ученым и справедливым, и еще – научить вас, живущих, правильному пути. Знай, что три недели прошло с тех пор, как я нырнул в реки Ган-Эйденские и через подземные переходы вышел из Ган-Эйдена в воды рек Дамасских. Я очутился в реке и воплотился в тело рыбы одной, которую затем выловили и продали вам на шабат. Но еще до того меня чуть не продали другому человеку, плохому очень, именем Тевиль, зять он того, что имеет кличку Шейх аль-Ягуд, но хорошо, что ты подошел и купил меня, опередив его. Я находился в головной части, которую отведала твоя дочь. Но раскрыть тайну своего присутствия не мог, не было позволения. И вредить я тоже не вредил, так как я не такой, как иные духи.