Сновидения (сборник) - стр. 47
– Долой скорбь и уныние, дорогая. Пойдем лучше в наш винный погреб и отыщем там самую старую бутылку.
– Пойдем, – согласилась мадам Мере.
Катрин легла на кровать не раздеваясь, накрылась с головой легким пледом, крепко зажмурилась и прошептала:
– Все, что между нами было, было сном. Прекрасным, фантастическим сном, который… Завтра все будет по-другому…
Анри де Лакруа широко распахнул дверь своего дома и столкнулся с отцом. Высокий крепкого телосложения Эдгар де Лакруа в свои шестьдесят лет оставался весьма привлекательным мужчиной с белозубой улыбкой, копной черных вьющихся волос без намеков на седину, с большими карими глазами на смуглом правильной формы лице и бархатным баритоном. Голос зарождался в недрах грудной клетки и выплескивался наружу для того, чтобы проникать в сознание собеседника.
Когда отец говорил, Анри казалось, что голос звучит и снаружи и внутри него, оставляя на подкорке головного мозга важную информацию. Однажды отец рассердился на него и повысил голос. Тогда Анри почудилось, что началось землетрясение. Он съежился, крепко сдавил уши руками, но разрушительная сила успела проникнуть внутрь. От нее не было спасения. Анри упал на колени и простонал:
– Прости.
Крепкие руки отца опустились ему на плечи. Сразу стало тихо-тихо, а потом зазвучал бархатный голос, обволакивающий, успокаивающий, добрый:
– Не забывай о том, что ты – человек, сотворенный по образу Бога. Веди себя достойно. «Не думай о себе более, чем должно думать, а думай о себе скромно по мере веры, какую каждому Бог уделил»[7].
Анри усвоил этот урок на всю жизнь.
– Почему ты не привел с собой маленькую чамскую принцессу? – поинтересовался Эдгар де Лакруа.
– Я испугался, – признался Анри, потупив взор.
– Анри де Лакруа испугался? – нахмурился он. – Чего же испугался мой сын, если не секрет?
– Своих чувств, – ответил Анри, посмотрев на отца. – Я вдруг вспомнил про певцов любви, которым строго-настрого запрещено вступать в брачный союз, чтобы не утратить красоты созвучия голосов. Их песни звонки и прекрасны, их союз крепок до тех пор, пока они смотрят друг на друга без вожделения. Но как только вступают в силу инстинкты, все меняется до неузнаваемости, краски меркнут, голоса пропадают, – Анри тряхнул головой. – Я побоялся потерять чистоту восприятия мира, которая связывала нас с Катрин. Наши отношения выходили за рамки человеческого сознания. Все, что с нами происходило совершалось на уровне звездного неба…
– В которое ты так любишь смотреть, – улыбнулся Эдгар де Лакруа.
– Да, – Анри тоже улыбнулся.
– Что ты намерен делать теперь? – поинтересовался Эдгар де Лакруа.
– Жить, слушая свою душу, – ответил Анри.
– Ты становишься настоящим мужчиной, сынок, – пожав его руку, сказал он. – Пришло время открыть тебе одну из наших семейных тайн.
– Одну из тайн королевства чамов, – подмигнув ему, проговорил Анри. – Не удивлюсь, если это будет тайна лабиринта.
Эдгар де Лакруа побледнел и, понизив голос, сказал:
– После заката приходи на крышу. А пока займись делами в кафе.
– Хорошо, отец, – сказал Анри и вышел.
Он старался быть вежливым и корректным с посетителями. Много шутил, смеялся. Каждый раз, когда на двери звякал колокольчик, Анри с надеждой поворачивал голову. Ему хотелось, чтобы Катрин пришла в кафе, села за свой столик и сказала: