Размер шрифта

Сновидения Ехо (сборник)

На этом месте автор внезапно понял, что внятно пересказать краткое содержание предыдущих серий, то есть восьми томов цикла «Лабиринты Ехо» и еще восьми «Хроник Ехо» в формате пояснительной сноски без применения триста семнадцатой ступени Очевидной Белой Магии решительно невозможно. А потом вспомнил, что наивысшая возможная ступень – всего лишь двести тридцать четвертая. К тому же овладевших ею колдунов за всю обозримую историю Мира можно пересчитать по пальцам. Поэтому читателю придется или самому перечитать эту кучу книг, или просто не париться. Тем более для того, чтобы не париться по пустякам, вполне достаточно всего-навсего семнадцатой ступени Белой Магии; это как раз довольно простой фокус, напомните как-нибудь на досуге, я вас научу.

Это действие, полностью изменившее Мир и сделавшее его привлекательным для сновидцев, проделал сэр Нумминорих Кута, принужденный к тому обстоятельствами, подробно описанными в повести «Тубурская игра».

О том, как меч Короля Мёнина появился в жизни сэра Макса из Ехо, рассказывается в повести «Дорот, повелитель Манухов», переписка с ним происходит в повести «Зеленые воды Ишмы», а куда он в итоге подевался, можно узнать из повести «Белые камни Харумбы».

Бабум – большая металлическая рогатка, стреляющая мелкими взрывными шариками. Снаряды хранят в специальном кожаном мешочке, наполненном вязким несъедобным жиром. Такая осторожность необходима, поскольку шарики вполне могут взорваться даже от трения. У каждого стрелка имеется специальная перчатка, чтобы доставать заряды из сумки. Несмотря на легкомысленность конструкции, рогатка бабум – довольно опасное оружие. Раны от взрывающихся шариков заживают долго, да и то лишь благодаря заклинаниям местных знахарей. А выстрел в голову – это верная смерть. Кроме того, все три конца рогатки заострены, так что если у бойца закончатся снаряды, с такой штукой наперевес можно смело идти в рукопашную.

Симплегады – в греческой мифологии скалы, плававшие у входа в Понт Эвксинский. Сталкиваясь, эти скалы уничтожали корабли.

Здесь использована задача из книги Григория Филипповского «Математические приключения Слоненка Лу и его друзей».

Хуан Рамон Хименес – испанский поэт. Стихотворение «Когда я был дитя и бог» цитируется в переводе Н. Горской. Целиком оно выглядит так:

Когда я был дитя и бог, Могер был не селеньем скромным,

а белым чудом – вне времен – сияющим,

огромным…

Все на своих местах – вода, земля и небосклон,

церквушка – дивный храм, домишки –

светлые хоромы,

и я, сквозь виноград, с веселым псом несусь тропой укромной,

и мы, как ветер, невесомы, беспечны, словно громы,

и детства мир от мира горизонтом отделен.

Прошли года, и после горестной разлуки первой вернулся я в мой сказочный Могер и не узнал Могера.

Кругом – ни храмов, ни хором; в кладбищенской тоске безмерной,

в уединенье полном – средь лачуг – застыла тишина.

И я уже не бог, я муравьишка, жалкий смертный;

все пусто, лишь рассыльная Кончита,

солнцем сожжена,

по знойной улице бредет, вся в черном и лицом черна,

а вслед за ней… ребенок-бог с божественной собакой верной;

в себя ребенок погружен, витает в облаках –

волшебных сферах,

собака – так важна! – и в нужности своей убеждена.

А время… за ребенком-божеством умчалось время…

Кому из нас дано изведать чудо повторенья?!

О, если бы не знать, вовек не знать,

не знать старенья,

и снова стать зарей, и оставаться божеством –

вне всех времен – и умереть в Могере сказочном моем!

Отрывок из стихотворения Арсения Тарковского «Дерево Жанны»:

Мне говорят, а я уже не слышу,

Что говорят. Моя душа к себе

Прислушивается, как Жанна Д’Арк.

Какие голоса тогда поют!

И управлять я научился ими:

То флейты вызываю, то фаготы,

То арфы. Иногда я просыпаюсь,

И все уже давным-давно звучит,

И кажется – финал не за горами.

Привет тебе, высокий ствол и ветви

Упругие, с листвой зелено-ржавой,

Таинственное дерево, откуда

Ко мне слетает птица первой ноты.

Но стоит взяться мне за карандаш,

Чтоб записать словами гул литавров,

Охотничьи сигналы духовых,

Весенние размытые порывы

Смычков, – я понимаю, что со мной:

Душа к губам прикладывает палец –

Молчи! Молчи!

И все, чем смерть жива

И жизнь сложна, приобретает новый,

Прозрачный, очевидный, как стекло,

Внезапный смысл. И я молчу, но я

Весь без остатка, весь как есть – в раструбе

Воронки, полной утреннего шума.

Вот почему, когда мы умираем,

Оказывается, что ни полслова

Не написали о себе самих,

И то, что прежде нам казалось нами,

Идет по кругу

Спокойно, отчужденно, вне сравнений

И нас уже в себе не заключает.

Ах, Жанна, Жанна, маленькая Жанна!

Пусть коронован твой король, – какая

Заслуга в том? Шумит волшебный дуб,

И что-то голос говорит, а ты

Огнем горишь в рубахе не по росту.

Фрагмент стихотворения Федерико Гарсиа Лорки «Маленькая бесконечная поэма» в переводе А. Гелескула:

Сбиться с дороги –

это слиться с метелью,

а слиться с метелью –

это двадцать столетий пасти могильные травы.

Сбиться с дороги –

это встретиться с женщиной,

которая режет по два петуха в секунду и не боится света,

а свет – петушиного крика,

задушенного метелью.

А когда метель задохнется –

пробудится южный ветер,

но и ветры стонов не слышат –

и поэтому снова пасти нам могильные травы.

Я видел, как два колоска воскового цвета,

мертвые, хоронили гряду вулканов,

и видел, как два обезумевшие ребенка отталкивали, рыдая, зрачки убийцы.

И я знаю, что два – не число и числом не станет,

это только тоска вдвоем со своею тенью,

это только гитара, где любовь хоронит надежду,

это две бесконечности, недоступные друг для друга.

и еще это стены мертвых и напрасная боль воскрешенья.

Цифра два ненавистна мертвым,

но она баюкает женщин,

и они пугаются света,

а свет – петушиного крика,

петухам же в метели не спится,

и поэтому вечно пасти нам могильные травы.

Это событие описано в повести «Темные вассалы Гленке Тавала».

Эта история мельком упоминается в повести «Тень Гугимагона».

** Самаэль (он же Сатана) – ангел смерти в иудаизме. Представляет собой ужасную черную фигуру с зазубренным ножом, которая приходит только за грешниками. За праведниками же приходит ангел Гавриэль с идеально ровным ножом в руках.

* Абаддон, или Аваддон в иудейской (а затем и в христианской) теологии – ангел (демон) истребления, разрушения и смерти.

Посланец смерти в мифологии бретонцев.

Приятеля зовут Андэ Пу; он уже давным-давно переехал в Ташер, но упоминания хотя бы в сносках, безусловно, заслуживает.

Об этих уроках подробно рассказывается в повести «Неуловимый Хабба Хэн».

Говорить, может, и не о чем, однако этой истории посвящена целая повесть «Болтливый мертвец».

Душераздирающие подробности о трупах изложены в книге «Мастер ветров и закатов».

Душераздирающие мистические подробности можно найти в романе «Гнезда химер».

* Вообще-то наивысшая возможная ступень Очевидной магии, что Белой, что Черной, – двести тридцать четвертая. Но когда это нас останавливали подобные мелочи.

На сегодняшний день Белая и Черная магии, не превышающие двадцатую ступень, разрешены всем по умолчанию. Для легального использования более высоких ступеней приходится получать специальное разрешение. Их выдают комиссии, созданные при Ордене Семилистника. Входящие в них эксперты проводят личные собеседования с каждым совершеннолетним гражданином Соединенного Королевства, желающим использовать магию, и по результатам выдают персональные лицензии. Подавляющему большинству законопослушных граждан обычно разрешается использовать магию до шестидесятой ступени, членам Ордена Семилистника, сотрудникам Тайного Сыска и особо одаренным колдунам, у которых не было фатальных неприятностей с законом с момента введения Кодекса Хрембера, – без ограничений. Есть некоторое количество промежуточных вариантов. Без разрешений остались только так называемые «мятежные магистры», то есть адепты запрещенных Орденов, представляющие собой потенциальную угрозу для государства, а также психически неуравновешенные и обладатели низкого интеллекта, представляющие потенциальную угрозу для самих себя.

Страница notes