Снегурочка. Ты моя! - стр. 3
Глаза Громова прищурились, а Рождественский сжал кулаки. Только этого еще не хватало чтобы они подрались у меня в палате.
– Прекратите оба! – я встала с кровати держась за стенку.
Всю трясло и по телу разливалась боль, лицо горело, но я держалась. София, ты должна быть сильная, ты сама так решила, сама выбрала для себя этот путь.
– Леон, любимый иди! Раз ты заинтересованное лицо! Мы с Дмитрием Денисовичем сами поговорим! Двенадцать лет прошло если не больше, а Дмитрий Денисович так Алису и не забыл! Тата и тогда еще чувства к ней видела!
Громов покраснел, потом резко побледнел. На него было невыносимо смотреть. Глаза такие холодные суровые стали, а он держал себя в руках, во всяком случае держался.
– Одно неверное слово Дима и ты меня знаешь! Я тебе обещаю! Несмотря на то что мы друзья! Не трогай ее!
Рождественский меня к себе прижал за плечи и поцеловав вышел из палаты. Мы с Громовым остались вдвоем.
Он прищурившись нагло сел на стул и ногу на ногу закинул. Диктофон положил на стол. Он не менялся. Всегда меня не любил и я ни просто это замечала, я это знала. Хорошо знала. Каждой своей клеточкой тела его презрительный взгляд чувствовала. Ненависть его. На подсознательном уровне.
– Что ты несешь, София Александровна про Алису! У нас с Татой трое детей! Я знаете ли не привык к изменам! Всякая измена это выбор и плохой выбор, София Александровна! За этот выбор порой плата жестокая еще какая! Кислотой лицо облить!
Я молчала. Какой же подонок. А когда-то я его другом считала и с Таткой дружила.
– Ты изменял ей постоянно ни пропуская ни одной юбки и все мы это знали! – отрезала я. – Сарказм в этом случае неуместен, Царев будет наказан несмотря на то что его отец или он заплатили тебе!
Глаза Громова зажглись нехорошим огнем. Очень не хорошим и я понимала что попала в точку.
– Ты бы закрыла свой рот София Александровна! Проблем у тебя слишком много! Папаша твой самогонкой торгует, знаешь что это статья!
– Ты смотрю майор только и можешь что пенсионеров да детей гонять, на больше духа не хватает!
Громов резко встал.
– Жаль тебя, Жемчужный тебя не соберет, Леону ты скоро надоешь, с таким чудовищем в постель ложится поверь не каждый захочет! Твое время вышло, Снегурочка!
Он выходит из моей палаты, а я сижу и обхватываю ноги руками. Я не могу понять за что…За что такая ненависть, что я сделала Громову, что его столько лет назад не выбрала, неужели он до сих пор помнил, как меня девчонку школьницу руками за горло сжимал… Страшно было до ужаса страшно…
****
– Малышка моя, девочка! Что он тебе сказал?
Леон в глаза мне смотрел так пристально участливо, а я головой покачала.
– Я не знаю, может из-за той истории, помнишь много лет назад!
Рождественский обнял меня, а я в его объятьях успокаивалась, мне легче становилось. Я с любимым мужчиной, я рядом с ним, он любит меня…
– Ты вправе отказаться от Громова, я поговорю!
Я вздрогнула. До сих пор глаза Громова вспоминала. Сколько ненависти.
– Я Царева из под земли достану, плевать мне на отца его!
Рождественский еще крепче меня в руках своих сильных сжимает, так смотрит на меня. Как я его люблю. Столько лет прошло. Любовь никуда не ушла, она только крепче стала. Сильнее.
– У него баба есть в нашей структуре, я имею ввиду Царева!
– Я знаю, Серафима! Летом на дачу приезжала, искала его! Умоляла что ей ничего не надо, сама ему все даст лишь бы жил и спал с ней!