Снегурка для опера Морозова - стр. 13

— Пиздец, — обескураженно выдыхает Денис, сползает по стене на корточки и закуривает сигарету.

А мне становится так жалко и себя, и Мишу, который наверняка сбился с ног искать меня, и детей, что не дождутся поздравлений. И даже Дениса, который потерял кошелёк. Реву навзрыд и не могу остановиться. Слёзы нескончаемым потоком текут по щекам, а нос закладывает.

— Ты это прекрати, сырость разводить, — хмурится Денис.

— Не прекращу, — спорю упрямо.

Не могу я так. Не получается остановиться. Словно заклинило. Но и признаваться не хочется, решит ещё, что я с приветом.

— А я говорю, хватит рыдать, — он тушит сигарету и подходит ко мне.

— Нет не хва-а-атит, — капризно тяну я и громко всхлипываю. — Хочу и буду!

— А я тебя выпорю, — угрожает Денис и хватается за свой ремень.

— А я ещё сильнее плакать буду!

— Ну всё, ты меня достала.

Он хватает меня за шкирку, кладёт грудью на стол и придавливает рукой сверху.

— Не надо-не надо, я больше так не буду! — кричу, что есть силы, понимая, что шутки закончились и Денис настроен очень решительно.

Но он глух к моим мольбам. Звякает пряжка ремня, и в этот момент открывается дверь

— Морозов, ты охренел, что ли?

8. Глава 8 Денис

Картина маслом! Начальство смотрит на меня, на Снегурку, снова на меня, а я пытаюсь разобраться с собственным ремнём. Воздух в допросной начинает накаляться и гудеть словно его пропитывает электричеством. Загнутая в самой неприличной позе Настя лежит на столе и тихо, я бы даже сказал, обречённо сопит.

Выглядит это эпично. Стасу, я смотрю, зашло. Скрипнув зубами, он плотно закрывает за собой дверь.

— Дэн, ты дебил?! В шаге от увольнения и такую дичь творишь! — рявкает на меня.

— У меня всё под контролем — отцепив, наконец, пряжку ремня от свитера, нервно одёргиваю одежду.

— Контролёр, блядь, — бесится начальство. — Три минуты у тебя. В порядок себя приведи. Шамана из архива подбери. Жду у себя.

Стас уходит, я ещё раз поправляю на себе одежду, тупо, чтобы занять руки и погасить раздражение.

— Так и будешь лежать? — спрашиваю у Снегурки.

Стрельнув в меня обиженным взглядом, отлипает от стола и разглаживает свою сильно потрёпанную с ночи шубку.

— Вам не говорили, что лапать чужих невест нехорошо? — дуется Настя.

— Тоже мне… — закатываю глаза. — Совесть нашлась. Скажи, голубоглазая, у тебя в роду ведьмы были?

— Ведьмы? — делает большие круглые глаза. — Н-нет. Бабушка только на картах иногда гадала. К ней соседки ходили, — начинает нервно тараторить эта сказочная девочка.

— Ещё лучше. Шарлатаны. Ну, зато теперь понятно, откуда признаки клептомании, — цепляю её.

Красивые глаза вспыхивают праведным гневом, ноздри раздуваются, а ладони сжимаются в маленькие кулачки.

— Моя бабушка не была шарлатанкой! Она была самой доброй и заботливой!

— Ладно-ладно, выдыхай. А то надулась, взлетишь сейчас.

— И кошелёк я ваш не брала, — складывает руки на груди.

— А кто брал? Он сам ноги сделал? Детка, я уже столько здесь работаю, что «не брала», «не виновата, это соседи» уже не впечатляет. Мне пора. Ты тут пока посиди, подумай над своим поведением. Я вернусь, и мы продолжим наш разговор.

— Мне домой надо! Меня ищут! — пищит Настя.

Выхожу из допросной, закрываю дверь. С другой стороны в неё врезаются две ладошки.

— Вы не имеете права. Денис, выпустите меня немедленно! — требует Снегурка. — Я… я… Я в туалет хочу!