Снег для продажи на юге - стр. 3
– У вас, выходит, впереди бессонная ночь?
– Да он тут не растёт, – рассмеялась девушка, отбиваясь от ласкающейся собаки.
– А в Латвии этот день – особенный праздник: Янов день, Лиго. В деревнях выкатывают бочки с пивом, жгут костры, и парни с девушками прыгают через огонь.
– Вы это видели?
– Хотел бы. В этом году, как видите, опоздал. Потом, когда-нибудь, но – непременно, ведь Рига – это единственное место, куда я когда-либо выезжал – если не считать эвакуации, которой я не помню. Меня, конечно, тянет туда снова – проверить детские впечатления. Тогда мне только исполнилось десять лет – что я понимал? Лиго тут ни при чём, я о нём лишь недавно прочёл в книжках – при мне его, быть может, вообще не отмечали: ну какие праздники в сорок шестом году? Нет, для меня главным было – увидеть море. Представляете, что это значило для московского мальчишки?
Отца Игоря в первый послевоенный год назначили в небольшой городок под Ригой. Жить там было в то время небезопасно, и семью он не взял, разрешив приехать лишь на летние каникулы. Мальчик надолго запомнил эту поездку – долгий ход поезда, воронки вдоль полотна, чёрные остовы вагонов, обгоревшие деревья и где-то на полпути – целый посёлок из землянок рядом с уничтоженным настоящим городом. Это было интересно и страшно, и казалось, что и впереди земля так же выжжена, опустошена – настроенный так, мальчик почти не нашёл разрушений в Риге. Дома, которые он видел, стояли как ни в чём не бывало, народ на улицах будто бы ничем не отличался от московского, и всё же Игорь чувствовал что-то необычное в пейзаже: он словно смотрел иностранную кинохронику. Первым кадром показали привокзальную площадь, вдоль тротуаров которой выстроились пролётки извозчиков; единственный автомобиль – «виллис» отца – выглядел тут странно. Машин вообще мало было в городе, он сразу обратил на это внимание, а на шоссе и подавно не попалась ни одна, лишь голубой милицейский мотоцикл сиротливо стоял на выезде. Дом, где предстояло провести лето, располагался напротив комендатуры, и часовые, автоматчики в касках, казалось, постоянно смотрели в его окна. Отсюда было два шага до моря, и, мальчик, конечно, упросил отца первым делом выйти на берег. День выдался солнечным, и море встретило контрастами красок: ослепительно белый песок, тёмно-синяя вода, украшенная белыми барашками.
– А я ещё нигде не была, – пожаловалась девушка, – только в деревне у бабушки, да и то с родителями, это не в счёт. Так хочется увидеть море! Или горы, пустыню – всё равно. А папа считает, что лучший отдых – на даче. Никак не дождусь, когда можно станет поступать по-своему.
– Этого нельзя дождаться.
– Вот, вырасту большая.
– Куда уж больше, – не поддержав шутки, проговорил Аратов; рост её был не маленький. – Кстати, где вы растёте… простите… учитесь?
– Поступаю на филфак: проучилась год в «цветмете» и поняла, что быть инженеркой – не по мне.
– Однако диапазон! – воскликнул Аратов, в том одном согласный с нею, что красивым женщинам не пристало заниматься техникой. – Но вы сами себя наказали: будь у вас свободное лето, спокойно отправились бы в свою пустыню.
– Не так это просто.
– Собрали бы ребят со своего курса – и в путь.
Его однокурсники так и делали не раз, но собственного опыта у Аратова не было: до сих пор даже и такие путешествия были ему не по карману и в свои каникулы он обычно устраивался вожатым в подмосковный пионерский лагерь.