Смутные времена. Книга 6 - стр. 6

– Погода не летная, очень густая облачность, туманы и это на руку отступающим. Вернее – бегущим. Я думал над этим. Может нашу пару танков задействовать под Можайском?– предложил Михаил.

– А что делать? Руководство в панике. Засранца Жукова Сталин в Москву вызвал. Сдаст он Москву вместе с вождем. Насвистит ему, что Москва выстоит, тот поверит и все… звиздец русской государственности. Правительство в Куйбышеве, подпишет что угодно с немцами. Мир позорный похлеще Брестского получим. По Урал немцы, остальное японцы приберут к рукам. Самураи сидят и ждут, когда Гитлер Москву возьмет. Как только бои начнутся уличные, они нападут. А там граница голая. Все сюда ползет. Там уже все бросили, здесь еще не появились. Недельку бы другую сейчас продержаться под Можайском и все тогда сложится, как надо. Пошли под Можайск. С уголовничками, что делать будем?– Петр Павлович кивнул в сторону Винта и Кота, очищающих у окна автоматы.

– Я с ними в Утицы прошвырнусь, а вы за танками давайте,– Михаил взглянул в сторону "мазуриков".– Проведу воспитательную работу.

– Уверен, что справишься?– нахмурился Петр Павлович.

– Найду объект, свяжусь. Тогда решим как быть. А пока не вижу смысла бродить там всем.

– Ладно. Будем посматривать на пеленг. Если что, то все к тебе,– Петр Павлович поднялся.– Тогда мы пошли. Время терять нельзя. Минут через десять перекроем шоссе.

Десятого же октября 1941-го года в окрестностях деревушки Акиньшино в двадцати верстах западнее Можайска из леса выползли два танка, раскрашенные в зелено-серые пятна и заняли рубеж на пересечении железнодорожного полотна и Можайского шоссе. Мост железнодорожный уже был взорван и искореженные его конструкции в одном месте спешно растащили в стороны, чтобы позволить проходить технике в обоих направлениях. Но в основном движение осуществлялось в пешем порядке и на гужевом транспорте. Хотя мелькали и полуторки. Зенитное орудие с расчетом, забытое начальством, сидело на пустых ящиках из-под снарядов и давилось сухим пайком, мрачно наблюдая за проходящими мимо людьми. Моросил дождь и красноармейцы, подняв воротники, зябко ежились, натянув на уши пилотки и буденовки. Позиция зенитчиков, обложенная мешками с песком и взвод пехоты – это все что увидели здесь танкисты, заглушив движки. Небо в рваных клочках облаков, сеяло мелкий дождь и шоссе, заполненное людьми и лошадьми, плыло в сторону Можайска, едва волоча ноги. Серые, изможденные лица, раненых на госпитальных подводах, серые лица солдат, шагающих в неизвестность и серые, угрюмые лица беженцев, волокущих чемоданы и узлы на плечах. Гнали скот и голодные животные, мычали, пытаясь сойти с шоссе и схватить голодным ртом клок высохшей травы, но им не позволяли это делать и щелчки кнутов, раздавались как выстрелы по всему периметру. Стадо дергалось, получая обжигающие бока удары и устремлялось дальше, раздвигая мордами, плетущихся беженцев и те неохотно отступали на обочину, пропуская животных. Рев стоял над этим потоком такой, что не было слышно ничего в двух шагах. На западе гремело и звук близкого фронта, подгонял людей, заставляя их поминутно оглядываться назад, и вся эта бредущая на северо-восток масса людей, уставшая, промокшая, голодная и не выспавшаяся, воспаленными глазами, испуганно посматривала на небо. На просветы в облаках, которые становились шире на востоке и пугали не меньше, чем далекие разрывы снарядов.