Смутные времена. Книга 4 - стр. 28
– То не затолкать, то понесся ровно жеребец необъезженный,– ворчал сзади Петр Павлович, ловя подскользнувшегося Федора Леонидовича за ворот пальто. А Вениамин уже дергал за шнур и колокольчик заливался, валдайским звоном, поднимая на ноги семью батюшки Александра.
– Кто в такую пору?– раздался голос тревожный матушки Анны за дверью и Вениамин ответил не сразу, уткнувшись лбом в нее и пытаясь проглотить внезапно вставший в горле ком.
– Кто там?– повторила опять матушка и Вениамин, собравшись с силами, ответил дрогнувшим голосом:
– Я это, Анна Лукьяновна,– голос его сорвался, а за дверью началась возня, громко что-то упало со звоном и дребезгом, а потом она распахнулась на всю ширину и перед Вениамином предстала Машенька, простоволосая, в наброшенном на ночную сорочку полушубке и с бледным лицом.
Вениамин не мог вспомнить потом, как он шел в дом и что говорил ей, а опомнился уже за столом в окружении вдруг ставших ему родными людей, которые суетились вокруг, стаскивали с гостей продубевшую от мороза одежду, обувь и что-то все спрашивали, смеясь и радуясь все сразу. Никто, похоже, никого не слушал, все просто были безумно рады, что пропавший Вениамин наконец-то нашелся, да не один а вместе с Федором Леонидовичем. Да и еще одного дядюшку привел. Батюшка Александр, забыв о своем сане священника, хохотал над казарменными шутками Петра Павловича и уже по-свойски хлопал его по спине. Девушки принялись накрывать на стол, не слушая возражений и наставили на него столько всякой снеди, забыв что на дворе рождественский пост в самом разгаре, что даже Вениамин, который не сводил глаз с невесты и тот замахал руками:
– Куда вы столько натаскали? Нас пока только трое?
– А что, следом еще кто-то должен быть?– батюшка Александр остановил мечущуюся вокруг стола матушку.
– Еще трое,– Петр Павлович, приложил палец к губам и тихо отвел его в сторону.– Нам бы Марию-то Александровну и Вениамина Станиславовича оставить наедине. Пусть поворкуют в светелке. Пока мы чаи с вами гонять станем,– шепнул он на ухо батюшке и тот соглашаясь, закивал. Молодых оставили в покое и они ушли в комнатку Машеньки, где долго сидели взявшись за руки, глядя друг на друга и ничего не говоря. В общем лгать Вениамину не пришлось совсем, а вот Федору Леонидовичу и Петру Павловичу пришлось напрячь свою фантазию, чтобы не попасться, отвечая на каверзные вопросы батюшки, оказавшегося дотошным и въедливым сверх всякой меры.
– Документы не заставил показать и то Слава Богу,– шутил потом Петр Павлович, вспоминая ту ночь и посиделки за шкворчащим самоваром. Впрочем все остальные члены семейства так же не давали гостям ртов закрыть, засыпая вопросами и о Вениамине, и о Федоре Леонидовиче. Особенно подросшие младшие дочери Акулина и Дашутка, насели на Федора Леонидовича, услыхав про то, как он плыл в Америку к родителям Вениамина и попал в шторм.
– Ох, страсти-то какие!– ахали девчата в два голоса хором и хором задавали следующий вопрос, вспотевшему Федору Леонидовичу.
– А дикие-то, они что же вас съесть хотели? Говорят, там людоедство по сию пору очень обыкновенно в обычае.
– Худой я был, когда на берег выполз, девоньки. Людоеды, как увидали меня, так всей деревней неделю сначала плакали от жалости, потом полгода опять же всем миром откармливали,– отшучивался Федор Леонидович.