Смута - стр. 48

Верескун никогда не грабил крестьян. Все еще живо в нем было чувство, привитое в юности, когда голодал и много терпел несправедливости. Но в последнее время им очень не везло. Сказывался голод. В такие дни любой готов и кожу есть, ежели найдешь.

Всюду ходили страшные слухи о том, что иные безбожные крестьяне тайком убивали людей и питались человеческим мясом. От таких слухов подозрений только прибавлялись.

И не было веры никому.

Неделю назад невесть откуда взявшиеся стрельцы порубили шесть человек, да еще двое померли от ран. Шайка редела на глазах.

Вот потому-то среди разбойников и воцарилось глухое недоверие к атаману. Это еще не проявлялось явно, не было откровенного неподчинения и своевольства. Но мужики роптали. Иные хотели идти к Москве.

– Там всего найдем! Москва богатая!

Никто не хотел и думать о том, что вблизи Москвы стрелецкие караулы зорко высматривают чужих гостей.

Особенно много говорил Куробат. Но всегда с оглядкой. Вроде он пекся и заботился о шайке, переживал за то, что давно нету у них добычи хорошей. Денис давно его натуру жадную и ненадежную разглядел, но не спешил разоблачать, терпеливо ждал, пока сам атаман слово скажет. Но Верескун упорно отмалчивался. Понимал, что разбойники держатся кое-как, чтобы не разбежаться. Хотя идти им некуда. Только на плаху.

Денис вспомнил казака Тимофея, ушедшего от них в прошлом году. Хотя Верескун и нападал только на царские обозы да на боярские терема, Тимофей все-таки ушел, не выдержал.

– Разбоем жить – не мое, – откровенно признался он тогда Денису. – Душе муторно.

– Мы ж казаков и крестьян не бьем, – попробовал убедить Денис, помня о его казачьем сословии.

– Так ведь я и царю служил.

– Э-э… царю! А кто тебя в темницу кинул? – зло рассмеялся Денис. – Она что, не царская разве?

– Это донос был.

– Донос… – по-скоморошьи кивнул Денис. – Тебя бы на том свете уже не спросили бы, зачем ты пожаловал? А это близко было…

– Мне на Дон надо, – отрезал Тимофей. – Может, еще свидимся.

Ушел он ночью тайно, про это только Денис знал.

Не мог надеяться Тимофей, что атаман так просто его опустит. Хоть Верескун и очень хорошо к нему относился. Однако в таких делах полагайся только на бога и самого себя.

Было еще свежо в памяти, когда двое разбойничков из шайки хотели молчком и тишком уйти с награбленным накануне. Они свою долю взяли и еще прихватили. Расплата была жестокой. Обоих повесили на березе.

Но, конечно, Тимофей никогда бы себе такого не позволил. Он и долю-то свою всегда брал с неохотой, вроде как навязывали ему непосильную ношу. А время какое-то проходило, и он раздаривал все товарищам. Себе оставлял самую малость. Только на жизнь.

Рябой вокруг него так и вился. Все ждал, когда кусок хороший перепадет. Но Тимофей Рябого не любил. Однажды крепко побил. Но с Рябого как с гуся вода.

После ухода Тимофея Денису тоже становилось временами как-то не по себе. Помнил он родовую кровь свою. И мать, которая была вынуждена скрываться чуть ли не всю жизнь. Темное прошлое так просто не отпускало. И проклинать вроде уже некого стало, со смертью старого царя.

А поговорить после ухода Тимофея действительно было не с кем. Разве что Алешка Бец. Тот был человеком с душой. Но Тимофей был особого склада человек. Заметно было сразу, что он хоть и молод, но кое-что повидал. Про турок рассказывал разное. Ведь он у них в полоне был, в самом Крыму. Да утек…