Смотри сердцем. Ясновидящая для Генерала - стр. 18
Наверное, если ты уже много лет живешь без этого канала восприятия действительности, такого чувства потерянности не возникает. Но у меня, похоже, раньше все было хорошо с глазами, потому что паника, настигающая меня каждый раз, когда я теряла опору в виде стены, за которую держалась, перил или руки какой-нибудь доброй сестры милосердия, явно указывала на то, что это – непривычное для меня состояние. И тем больнее становится одиночество, когда ты понимаешь, что по большому счету никому не нужен и опереться тебе не на кого. Когда теряешься в лабиринте многочисленных коридоров и кажется, что ты осталась тут навсегда – бродить в этом неизвестном тебе мире, натыкаясь на стены, на предметы, спотыкаясь о пороги или оставленные на полу ведра с водой. А иногда даже кажется, что ты зависла одна в огромной пустой вселенной и болтаешься где-то среди звезд и за много-много тысяч световых лет вокруг – только темная пустота, в которой болтается маленькая песчинка в виде тебя. Только не спрашивайте меня, откуда я знаю, что такое – световой год. Просто знаю. Откуда-то.
Впрочем, когда такие ощущения и мысли вдруг возникали в моей ушибленной голове, я старалась не позволять им овладевать мной. На самом деле мне грех было жаловаться: люди по большей части были добры ко мне. Медсестры помогали там, где я не справлялась сама, особенно первое время, пока я изучала окружающую меня действительность, училась на ощупь есть, мыться, одеваться и передвигаться по больнице. Даже больные в коридорах, если видели, что иду не в ту сторону или есть риск натолкнуться на что-нибудь, брали меня под руку и отводили туда, куда мне надо было. Никто надо мной не смеялся, не издевался. Просто у всех были свои дела, свои заботы. Больные помогали скорее от скуки, а персоналу больницы просто некогда было заниматься еще и мной.
Я дошла до кухни и встала в проеме двери. Дальше проходить сама я не рисковала – слишком много опасного ждало меня в этом помещении. Кастрюли с кипящим супом, например. Тут повсюду были какие-то столы, плиты, шкафы и идти, держась за них было опасно – можно было ненароком свернуть со стола подготовленный тазик с нарезанным хлебом или просто врезаться и без того не очень здоровой головой в угол навесного шкафчика с посудой. Поэтому обычно я вставала у двери и ждала, когда освободится кто-нибудь из работниц и поможет мне. Одна из поварих, тетушка Анна, заметила мое появление.
– Привет, Осинка! Голодная? Седись за столик, он свободен. Сейчас принесу тебе поесть.
Я осторожно прошла к маленькому столику недалеко от двери и села на табуретку. Повариха принесла мне тарелку супа, кусок хлеба и кружку с компотом. Еда в больнице была простая, но кормили три раза в день, так что голодать мне не приходилось. Хотя, судя по тому, как мне голодно было первое время, когда шоковое состояние прошло и я, наконец, смогла нормально питаться, привыкла я к совсем другому. Мне все время хотелось чего-нибудь вкусненького. Но чего – я не помнила.
Глава 9
Матушка Прасковья
Настоятельница женского монастыря, расположенного недалеко от Приморска, матушка Прасковья посещала муниципальную больницу имени Святой Марии, которую в народе также называли больницей для бедных, достаточно часто. Многие послушницы из ее монастыря проходили там служение в качестве сестер милосердия, санитарок и прочих подсобных работниц. Да и сама матушка приезжала туда не только для того, чтобы проконтролировать работу своих подопечных, но и для того, чтобы выполнить свой долг. Она беседовала с больными (в основном, с женщинами), кого-то наставляла на путь истинный, кого-то утешала, кому=то помогала принять скорую смерть и достойно пройти свой последний путь. Иногда она возвращалась в монастырь с новой послушницей.