Смоленские кривичи. Держава на Днепре - стр. 22

Приведем пример. В 1125 году русской столицей был Киев, а между Окой и Волгой располагалась редконаселенная Украина. Однако проходит четверть века, и Залесская Украина становится одной из главных областей Руси. Старые города стремительно разрастаются, рядом возникают многолюдные пригороды (например, Суздаль – «пригород» Ростова) или маленькие городки вроде Москвы, население которых тоже увеличивается. Перед нами не рост населения Залесской Украины вследствие естественного воспроизводства, а массовая миграция.

Население Руси настолько активно, что легко мигрирует с места на место, уже не как племена или роды, а как свободные атомы. Но – только в пределах Русской державы. Никто массово не уходит в Польшу, хотя язык у ляхов и жителей Руси всё еще один.

Следовательно, перед нами не только социальный, но и природный процесс: рождается новый этнос. Вот что крылось и за «перенесением городов», и за исчезновением племен.

Этот процесс виден уже во времена Святослава, когда происходит интенсивная метисация славян и русов. При Владимире он принимает необратимый характер. А при сыне Владимира – Ярославе Мудром – завершается. На месте германского народа русов и массы славянских племен возникает новый этнос – русичи с новой религией (христианством) и новым стереотипом поведения.

Страна остается редконаселенной по европейским меркам, но ее жители осознают свое единство. Князья не оседают в одном городе, а перемещаются с места на место со своими дружинниками и боярами, которым платят «зарплату» мехами и деньгами, но не землями. То есть перед нами не феодализм. «Бродячие князья» и их свиты поддерживают единство Руси самим фактом своих перемещений.

Вывод о рождении Руси в X веке противоречит тезисам Л.Н. Гумилева, который полагал, что современная Россия родилась на Куликовом поле, а X век – время инерции от «славянского» витка этногенеза. Но ряд ключевых признаков, которые любит приводить сам же Гумилев, говоря о рождении этносов, противоречит его утверждению. Эти признаки – смена религии, исчезновение родов и племен, то есть одномоментное преображение социальной структуры общества, и, наконец, слияние двух разных народов – в нашем случае славян и русов – в новый оригинальный этнос. Всё это мы считаем признаками нового – русского – витка этногенеза. Происходит замечательное историческое событие – рождается Русь.

Старое соседствует с новым, племена исчезают не сразу. Долго еще сохраняется память о былом единстве Смоленска и Полоцка, о том, что дреговичи и псковские кривичи отделились когда-то от этого массива, но остаются родней… Да и родство с вятичами и радимичами, вышедшими «от ляхов», тоже не забыто.

Всё это нужно учитывать при анализе истории и взаимоотношений русских княжеств. Например, в книге о Довмонте мы постарались показать связи между Псковом и Полоцком, основанные на древнем единстве кривичей. Нечто сходное происходило и со смолянами.

Владимир Красное Солнышко, истребив «светлых князей», сажал на их места своих сыновей. В Смоленске он вокняжил одного из младших детей – Станислава. Этот Станислав правит, кажется, до 1036 года (таково сообщение византийского хрониста Скилицы и переписавшего его Кедрена). В Повести временных лет о Станиславе вообще ничего не говорится, а дата смерти весьма подозрительна: она совпадает со смертью Мстислава Тмутараканского, который завладел днепровским левобережьем после ожесточенной войны со своим братом Ярославом Мудрым. Не означает ли это, что Станислав принял сторону Мстислава и после смерти последнего был уничтожен Ярославом? Ничего удивительного в этом нет, хотя прямых доказательств убийства мы не имеем. Есть лишь подозрения: уж очень кстати умирают враги Ярослава Мудрого. Еще одного брата, Судислава, правившего во Пскове, Мудрый в том же 1036 году заключил в тюрьму и держал там до своей смерти.