Смола - стр. 25

Эльсе пришлось признать, что ее жизнь до и после несчастья была ужасной. После того как Йенс и Мария стали родителями, ее так мучили боли, угнетенность и необъяснимая злоба, что она не могла держать себя в руках. Она предъявляла своей невестке множество бессмысленных требований, вместо того чтобы помочь молодой матери, – она только огрызалась, препятствовала Марии, искоса смотрела на нее и чувствовала, как ее саму что-то душит изнутри.

Эльсе постоянно лежала на кровати, потому что пыталась сбежать – там эти омерзительные чувства при виде счастливых молодоженов не переполняли ее. Никогда она еще не чувствовала себя такой одинокой и ненужной, как после рождения близнецов. И никогда еще материнская ревность не была ей так ненавистна. Словно смирительная рубашка, которую она сама на себя надела, но не могла из нее вырваться. Нехватка прощения и любови смешивалась в ней с неумолимой тягой к тому, чтобы кто-то наконец заметил ее мерзкое поведение, – она это заслужила и прекрасно знала об этом.

Когда ее отправили в маленькую комнату, где со всех сторон давили стены, а ежедневный плач мальчика проникал сквозь известь словно кислота, она заглушала себя лекарствами и сном, удерживая тем самым эту удочку кошмара. Она стала мечтать о том, чтобы наконец на том свете встретиться со своим любимым Силасом и вновь обрести покой.

В день, когда произошло несчастье, она помолилась о том, чтобы уснуть вечным сном. Об этом она тоже рассказала сестре, которая заверила Эльсе, что с ее храпом это было бы проблематично.

Все же было то, что Эльсе не сказала никому. Перед тем как случилось несчастье, ее посетило плохое предчувствие, которое никак не отпускало ее.