Смола - стр. 20

Когда все началось, мы с ним еще ничего об этом не знали, но все сразу все поняли. Когда-то и ты встретишь мужчину, полюбишь его, и, я надеюсь, он будет так же парить над тобой.

Нет, я не сожалею о том, что встретила твоего отца. Я искренне влюбилась в него и все еще люблю. В каком-то смысле моя любовь к нему уравновешивает все остальное. Даже то, что я теперь лежу здесь, такая большая и тяжелая. И то, что произошло с твоей бабушкой Эльсе. И с Карлом. И весь этот хлам. Эту грязь, которую я оставляю, словно ничего не вижу. Все то, с чем случилась беда. В том числе – с тобой.

Не знаю, как это все закончится. Я ведь знаю только то, что ты мне рассказываешь, и чувствую, что рассказываешь ты не все. Что все не так, как должно быть. Что за пределами этой спальни творится то, о чем мне лучше не знать. Все должно было быть иначе. И все-таки я не в состоянии сожалеть о любви к нему. Может быть, это не он болен. Может, больна я. А может, я больна потому, что ни о чем не сожалею.

Иногда я представляю, что твой отец – словно бабочка. Только он потерялся во времени и все больше забирается в кокон.

Наверное, я такая же, как он.

Целую, мама.

В начале Эльсе Хордер и ее юная помощница понравились друг другу. Госпожа Хордер радушно встретила Марию чаем и домашней выпечкой и дала понять, что они с легкостью наладят быт и быстро привыкнут друг к другу. Мария не сомневалась, что так оно и будет. Она переехала в белую комнату на Ховедет с мыслью о том, что так ей еще никогда не везло.

Комната была простая, но симпатичная, с деревянными стенами, окрашенными в белый цвет, и яркими занавесками. Мария была довольна, что на стенах не было плакатов, как в крохотном чулане, где она жила до этого, пока работала в городской пекарне. Ей хватило и пары дней, чтобы вдоволь насмотреться на длинноволосых мужчин с плакатов, чего уж говорить о странном запахе, не покидавшем чулан. Этот запах не был похож на аромат выпечки в пекарне или запах новых книг из магазина отца, который она помнила с детства. Ей не нравились ни длинноволосые мужчины, ни электронная музыка, может, поэтому жизнь на острове казалась ей такой привлекательной.

Здесь же на письменном столе стояли осенние цветы, а постельное белье так приятно пахло свежестью и хвоей, что она сладко уснула в первый же рабочий день.

Мебель Марии тоже очень нравилась. Эльсе Хордер рассказала ей, что всю эту мебель смастерил ей муж, столяр. Мария была в восторге. Было видно, с какой точностью он измерял, строгал и оттачивал каждую деталь. А как плавно выехал ящик в письменном столе, когда она осторожно открыла его! Ящик был пустой, и Мария сразу сложила в него свои тетради и блокноты, не успев распаковать чемоданы. В комнате не хватало только стеллажа для ее книг – их она аккуратно составила в стройный ряд вдоль стены. А швейным принадлежностям нашлось место под кроватью.

Все же Мария не могла не отметить, что чистотой и порядком дом Хордеров не отличался. В основной части дома – с кухней, кладовой, прихожей, ванной, большой гостиной, спальней и двумя комнатами поменьше на втором этаже – не то чтобы было много мусора, скорее там было много вещей, которые нужно было привести в порядок. Ну, или хотя бы просто сделать уборку, и было очевидно, что Эльсе Хордер сама с этой задачей уже не справлялась.