СМОГУ. Победить рак - стр. 7
Вот так, вроде одно маленькое движение, ничего особенного, а вышло что… А законы и наказания в армии жестче гораздо, я говорил. Получается, что этот «старшенький» побои ему нанес, причинил тяжкий вред здоровью… И вот, пострадавшего, который в армии буквально неделю, комиссовали домой, выплатили компенсацию, ну а виновник теперь отправится в тюрьму, и надолго.
Про тот случай показательный тоже рассказывали всем на общем собрании части. «Старшенький» в слезах весь стоит, и никому, понятное дело, не до смеха, вся часть стоит в тишине. Еще бы: одно необдуманное движение, и всю жизнь, считай, себе испортил. В тюрьме-то ему тоже несладко придется, когда узнает, за что именно отправился в места лишения свободы. Да, плакал он очень сильно, и участь его никак нельзя поправить, даже если бы тот, кто без селезенки из-за него остался, вступился бы за него, попросил смягчить наказание и сказал бы, что обиды не держит.
Со здоровьем-то в части строго. Тебя осматривают постоянно, и ты буквально за каждый синячок должен отчитываться: где посадил, что случилось. Конечно, без проблем не обойтись было. В нашей роте были и совсем беспредельные офицеры. Возьмут, там, внут, если ты как-то стоишь неровно, а то и палкой в тебя запустят. Не сообщишь, конечно, об этом куда следует. Рота была в напряжении всегда.
Но были, напротив, и те, кто справедливо наказывал, и даже если по голове за что-то прилетало, то слегка и за дело. Зато не припомню ни одного случая, чтобы из-за какого-то конфликта дело доходило до драки.
А теперь вспомню о приятном, о смешном. Вот, помню, только я вернулся из лазарета обратно в роту, а тут – оп! – боевые тревоги начались. А боевая тревога – это симуляция того, что началась война. То есть объявляют, например, неделю боевых тревог, и в этот период всех могут поднять в любое время, в любой час. Тут же сирена включается, красный свет в небо, а если ты спишь, то должен вскочить. А я тогда только вернулся, первые месяцы в роте, нас только начали обучать. Я спал у окна, и в мои обязанности входило немедленно пледом закрыть окно, а потом все быстро-быстро одеваются, выходят в коридор, ты получаешь автомат, боевую технику вывозят из гаражей, ящики с оружием. Каждый такой ящик весит под сотню килограммов, и тащат его несколько человек. Все строятся на специальной площадке и ждут на морозе, пока придут командиры и выяснят, насколько хорошо, быстро и слаженно вы подготовились к войне. Тянуться это может довольно долго, и полдня. Мы как-то стояли там с четырех часов утра до четырех часов вечера, и все это время на улице холод, минус двадцать пять, а ты стоишь и ждешь, пока тебя отчитают. А может, и похвалят, а не отчитают, ведь и хвалили нас часто. Это уже на усмотрение офицеров.
Конечно, нас пытались развлекать. Например, движениями. Дают команду: «В бой!» – ты снимаешь автомат с плеча, падаешь в снег, лежишь на изготовке, рапортуешь: Меньшиков, мол, к бою готов. Потом командуют: «Подъем!», и только тогда ты поднимаешься назад.
А сумочку с магазинами мне дали не самую хорошую, она никогда толком не застегивалась до конца. А в армии есть еще такой порядок, что нужно беречь как зеницу ока боевое имущество, а если не убережешь, то тебя могут отправить в дисциплинарный батальон, и надолго. Каждый раз болталась у меня эта сумочка, когда я падал в снег, и каждый раз я боялся, что выпадет оттуда магазин. Попробуй его отыщи потом в глубоком сугробе! Я строго следил за этим, придерживал ее все время, не дай бог потеряю что-то. А дисбат – это как тюрьма, но только еще хуже. Все законы там еще жестче: ходишь по струночке, дубинками бьют, чуть что, и все это считается нормальным.