Смешные люди. Повесть и рассказы - стр. 7
Вот и сейчас. Пожалуйста! Хочет, понимаешь, ехать, сопровождать почтовые вагоны. Внимательно листает Сопягин паспорт Филимона. Изучает анкету. Переспрашивает:
– Значит, получается, вы хотите сопровождающим почтовых вагонов? Так?
– Я уже вам говорил, – начинает терять терпение Филимон. Рассматривает для успокоения плакаты, призывающие к осторожности. Особенно когда под стрелой или на шпалах без спецодежды.
– Говорил-то, говорил, – хитро щурится Сопягин и приглаживает прямые волосы, аккуратно зачёсанные назад. – А вот и непонятно, дорогой товарищ, – заглядывает в анкету, – Чекин. Русский. Образование высшее. Вот и образование высшее… А вот и непонятно, что вас, человека с образованием, привело к нам. Нам ведь и инженеры требуются. И оклад неплохой можем предложить. Сто сорок. Плюс премиальные. До двадцати пяти процентов набегает. А можно и в вычислительный центр! Каково предложеньице? А?
– Я же говорю, меня интересует сопровождающим вагонов! – Барабанит Филимон пальцами по столу.
– Да вы не волнуйтесь, товарищ Чекин! Разберёмся! – успокаивает его Сопягин.
– Я не волнуюсь. Но вы меня маринуете уже битый час!
– А не собрались ли вы случаем, Филимон Александрович, совершить большое ограбление почтового поезда? А? Филимон Александрович? – смеётся Сопягин. – Читали, наверно, о происшествии на Британских островах? – И снова углубляясь в паспорт и анкету, тихо бормочет: – Так вот у нас этот фокус не пройдёт… И не думайте…
Обычно-то Сопягин только притворяется, что сомневается. Ему достаточно один раз взглянуть на человека, чтобы всё про него узнать, и готово. Как сфотографировал. А вот сейчас… Вспоминает Сопягин про одну статейку, как-то в газете напал, очень его поразившую и заинтересовавшую профессионально. Человек, кажется, армянской нации, обнаружил, что может понимать чужие мысли. Кто что думает. И вообще. Просто настоящий феномен! Сначала стал выступать на эстраде, а в конце концов пошёл в юридическую степь. Понятно, в угрозыске оно поважней будет. «Но ведь и у нас дело нешуточное. Вот такого бы сотрудничка к нам в аппарат, – размечтался незаметно для себя Сопягин. – Особенно, когда исключительно трудный случай. Как сейчас. Снял бы, скажем, трубочку, набрал номер: „Так и так! Нужна консультация!“ И не надо было бы ломать голову».
– Вы, часом, не злоупотребляете? – выразительно щёлкает он себя по горлу, тянет время. Авось и разрешится всё само собой. Улыбается открыто, мол, кто не без греха. – Мы с ребятами бывает. Когда футбол там или хоккей, а иногда и просто. – Ну-ну, мол, не стесняйся, выкладывай по-свойски.
Хотел было объяснить Филимон, что крайне редко. Ну, с друзьями иногда. Но понимает, что только один вред будет. И цедит хмуро:
– Не больше других.
– Ну, это значит, не больше полведра за раз? А? – хохочет добродушно Сопягин, а сам думает: «Нет, не похоже. По лицу видно, что не злоупотребляет». – Ну а всё-таки, что привлекло вас в нашей работе? Если начистоту?
– Ну, если начистоту… – Филимон делает вид, будто готов признаться во всех смертных грехах. – То удобно очень! Не надо вставать ни свет ни заря, – прищуривается он. – А то перевели институт на семь тридцать. Вот и бегай спозаранку! А я, понимаете, сова!
«Придуривается, паразит, – думает Сопягин. Нравится ему чем-то этот парень, но нельзя поддаваться эмоциям. Нельзя! Сова… Нет, брат. Ты, похоже, настоящий волк! Вот только не раскушу я тебя никак. Ну да ничего! Разберёмся!»