Смертоносный вирус «А». Кто «заразил» СССР Афганской войной - стр. 14
Видимо, вопросы о том, кто победит и что мы должны делать в случае победы одной из сторон, мучили не только Пузанова. С утра Москва стала бомбить посла и обоих резидентов запросами: какова реальная обстановка в Кабуле, какие перспективы у восставших?
Опять старшие дипломаты, оба резидента и глава советских военных специалистов собрались у посла. Генерал Горелов доложил:
– Арк взять очень непросто. Это настоящая крепость с двумя рядами толстых стен, которые не пробить танковыми снарядами. Дворец охраняют две тысячи солдат гвардии. Они располагают танками Т-54. В нишах ворот дворца установлены противотанковые орудия и крупнокалиберные пулеметы.
– Но вы упустили одну важную деталь, – мрачно произнес резидент ГРУ. – Эти революционеры способны бросить в бой авиацию. Их план наверняка предусматривает захват авиабаз в Баграме и Шинданде. Напомню, что командует этими ребятами начальник штаба военно-воздушных сил полковник Кадыр. Тот самый, который свалил короля.
– Тогда у Дауда шансов почти нет, – согласился Горелов.
Кто-то вспомнил о том, что как раз на сегодня у президента было назначено заседание кабинета министров.
– И на нем должны были решить судьбу НДПА, – добавил Осадчий. – И судьбу ее арестованных лидеров.
Закончив совещание, Пузанов вышел из своего кабинета в комнату отдыха и там прилег на диван. Давило в груди. Сердце. Он попросил секретаршу Любу (жену водителя) позвонить в посольскую поликлинику и пригласить врача. Александр Михайлович, как типичный руководитель сталинского призыва, болел редко и никогда не показывал своих хворей на людях. Никто не должен был видеть, что семидесятидвухлетний посол слаб, что, как и любому смертному, ему бывает плохо. Он ждал доктора, и у него были дурные предчувствия.
Десять лет спустя в своей московской квартире окнами на Кремль, в знаменитом Доме на набережной Пузанов признается навестившему его соавтору этой книги, что уже тогда, утром 27 апреля 1978 года, он смутно, подсознательно понял: прежняя спокойная жизнь в Афганистане кончилась. Отныне все пойдет прахом. Будет много крови, много смуты, поломаются судьбы многих людей…
Вскоре пришел заведующий посольской поликлиникой – опытный врач и очень умный, тактичный человек – замерил давление, велел пить таблетки и не волноваться. Чудак, он сказал, что давление поднялось из-за погоды. Из-за надвигающейся грозы. «Причем тут погода?», – недовольно ворчал после его ухода Александр Михайлович.
Около 14 часов Осадчий и Печененко почти одновременно получили, видимо, согласованные московскими руководителями КГБ и ГРУ телеграммы с пометкой «вне очереди». В этих телеграммах говорилось об озабоченности членов Политбюро и других советских лидеров развитием политической обстановки в Афганистане и о необходимости регулярных докладов относительно развития ситуации в Кабуле. Москва высказывала настоятельную заинтересованность в получении информации о ходе боевых действий и перспективах каждой из участвующих в вооруженном конфликте сторон. С целью получения такой информации, каждой из резидентур предлагалось создать и направить в город группы оперативных сотрудников для ведения визуального наблюдения.
В ночь накануне восстания полковник Абдул Кадыр почти не сомкнул глаз. Ему, начальнику штаба ВВС и ПВО, партия велела возглавить вооруженное выступление против существующего режима. Он две недели назад лично составил план, который предусматривал молниеносную нейтрализацию командования нескольких ключевых воинских частей, расположенных под Кабулом, и затем – захват всех важных правительственных объектов, включая президентский дворец. По плану в революции должны были принять участие несколько десятков танков и бронемашин, штурмовая авиация с авиабаз в Баграме и Шинданде, а также полк коммандос.