Смерти подобна - стр. 44
Договорить я не успела, ибо Вася внезапно потянул руку и, схватив чуть повыше локтя правую руку, дернул на себя. Наше дыхание смешалось вместе прохладой этой странной забавной ночи. Я смотрела в его светлые глаза и думала о том, что крыша у меня все-таки поехала. И какой бы отчаянной некроманткой я ни была, женщина во мне тоже хочет испытать немного счастья.
Совсем немного. Пусть даже после этого моя душа растворится в пустоте.
— Забудь о том, что видела, Крис, — тихо выдохнул мне Вася, а я словно слышала отголоски его голоса. Как будто кто-то накладывал озвучку поверх звуковой дорожки, создавая эффект эхо. Странное ощущение, оно дарило покой и невольно из головы стирались всякие посторонние мысли. Уши закладывало, были лишь чужие слова, говорящие о том, что я должна делать.
Звуковики слабее менталистов, но тоже неплохо умели промывать мозги, особенно используя запрещенную магию.
— Еще раз так сделаешь — прокляну, — процедила я, отталкивая его и отступая на шаг, сбрасывая с себя оковы чужого влияния. — И теперь мне вдвойне интересно, кто научил тебя таким трюкам. Уж явно не в академии, там такое под строгим запретом.
— Где учили, уже не научат больше никого, — Вася резко отвернулся, став внезапно холодным и отстраненным. — Пошли, надо бы демона посадить под замок, пока не проснулся и не вздумал бежать ко мне с требованием исполнить супружеский долг!
Пусть бы бежал, чтоб тебе по жизни с демонами жить, Шумский!
Маньяк Иван Иваныч сидел на корточках прямо возле могилы Игната Полтовича — давно ушедшего за грань духа жандарма царской полиции. Удивительный был человек, говорят, он до последнего служил своей стране и всегда верил в царскую семью, считая, что только Романовы приведут Российскую Империю к величию.
Еще мой наставник говорил, что его могила была точно заколдованной: в любое время года на ней цвели подснежники. Никто так и не смог понять — почему, откуда и как это происходило. Ночью жители кладбища кочевали к могиле старого казака, собирая букеты, а утром цветы вновь неведомым образом расцветали.
С языка цветов подснежники означали «надежду». Возможно, сила его веры была так велика, что нарушила все известные законы природы и магии в мире.
— Ой, Кристина Станиславовна! — обрадовался мне точно родной Иван Иваныч, уронив охапку желтых цветочков на землю и подскакивая, утирая влажный лоб рукавом. — Вы по делу, да? Меня тут Григорий Дмитриевич просил цветов ему нарвать.
— Гришеньке надоели ландыши? — хмыкнула я, внимательным взором осматривая замершего мужичка и повернулась к застывшему Васе. — Знакомься, Шумский. Это маньяк — Иван Висельников. На его счету с десяток жертв…
— Это все в прошлом, — кается преступник и падает на колени, ударяясь лбом о землю. — Пощади, диакон! Бога нашего полюбил, уверовал, ко суду Божьему готов.
В уши заливает так, что можно поверить. Вот только я наивной не была никогда. Такие люди не меняются, а уж с Ивана станется нарушить любые заветы, стоит только ослабить его поводок. Ему сейчас было необходимо выжить и спрятаться. Поэтому, когда Шумский с умным видом покивал, я в начале напряглась, а затем облегченно выдохнула, стоило услышать его слова:
— Конечно, церковь в лице меня принимает твои покаяния, если они от чистого сердца идут…