Смертельный лабиринт - стр. 11

Доктор устало помотал щеками, нацепил очки и пошире открыл дверь.

Хватаясь за стены коридора при каждом нырке парохода, Дубельт прошел вслед за доктором к каюте, которую занимал Бенкендорф. Здесь шум от работающей корабельной машины был слышен, пусть и приглушенно.

Бенкендорф лежал на койке в ночной рубашке и вязаном колпаке, скрывавшем его обширную лысину и венчик седых волос. Лицо осунулось и как бы расплылось – как акварель, на которую брызнули водой.

– Я здесь, Александр Христофорович. Звал? – спросил Дубельт.

– Садись, – прошептал Бенкендорф.

Леонтий Васильевич пододвинул стул поближе к изголовью койки и сел. Он понимал, что может сейчас услышать нечто чрезвычайно важное – иначе зачем бы умирающий позвал его к себе? Тот устало посмотрел через плечо товарища на доктора Ивановского, который моментально понял не произнесенный вслух приказ и поспешно вышел, притворив за собой дверь.

– Я не доберусь до Ревеля, Лео, – с трудом проговорил Бенкендорф. – Сил не осталось.

– Ну что ты, Александр Христофорович! – начал Дубельт, однако тут же умолк, увидев, как в потухших глазах Бенкендорфа промелькнула искра отчаяния.

– Помолчи. Послушай, что скажу… Это важно.

Леонтий Васильевич наклонился к самому колпаку человека, лежавшего на койке. От него пахло горьким – то ли лекарствами, то ли предсмертными испарениями.

Бенкендорф говорил тихо, без выражения, но губы Дубельта сжимались все плотнее, а взгляд стал совершенно отрешенным – услышанное действительно было пугающим.

– В последние годы правления Екатерина Алексеевна воссоздала старое, еще созданное Петром Великим «Нептуново общество». В нем заседали только высшие сановники. И Павел Петрович, и Александр Павлович после смерти Екатерины возглавляли и поддерживали организацию, будучи уверены, что это – особая масонская ложа их предка. Но когда на престол взошел наш государь… Ты же знаешь, Лео, император чужд фаворитизма. Он отверг предложение членов «Нептунова общества» возглавить ложу. По уставу главой обязательно должен быть государь. И тогда они обратились за помощью ко мне.

Александр Христофорович с трудом вздохнул и застонал. Дубельт предложил воды, но шеф жандармов отказался. Он торопился сказать то, что скрывал даже от своего подчиненного друга.

– Я почуял неладное, – прошептал Бенкендорф. – Сейчас члены ложи – древние старики. Им вовсе не нужно особое положение при дворе – они прекрасно понимали, что время их фавора прошло и теперь трон окружают совсем другие люди. Но они были крайне настойчивы. Я, по краткому размышлению, отказался от роли посредника между «Обществом» и государем, сказав, что Николай Павлович дал четко понять – после мятежа он не жалует тайные общества, даже если те ставят перед собой исключительно благие цели. И вот тогда ко мне пришла старуха – баронесса де Вейль. Это было год назад.

1843 г. Фонтанка

Бенкендорф через приоткрытую щель двери смотрел в свой собственный кабинет. Вернее – на гостью, которая сидела у стола главного начальника Третьего отделения Его Императорского Величества канцелярии. Его стола. Позади Бенкендорфа почти не дыша вытянулся адъютант.

– Кто такая? – спросил Бенкендорф.

– Баронесса Агата Карловна де Вейль, – прошептал тот. – Московская дворянка, вдова. Муж Арман де Вейль, эмигрант, вступил в нашу армию капитаном инфантерии, геройски погиб под Аустерлицем. Сын, Дмитрий, пошел по морской линии, утонул во время сражения под Наварином. Баронесса живет с внучкой в собственном поместье в Лефортово.