Смертельный холод - стр. 41
– Я думаю, он слишком уж старается. Что-то с ним не так. Я ему не доверяю.
– Это потому, что он защищал местных жителей, которые пытались помочь мадам де Пуатье?
– Нет, конечно, – солгал Бовуар. Он не выносил, когда ему противоречили. В особенности если это делал какой-то мальчишка. – Просто мне показалось, что ему это не по уму. Для агента Квебекской полиции это непростительно.
– Но у него нет навыков работы по убийствам. Он как врач общей практики, которому вдруг нужно сделать кому-то операцию. Теоретически он может ее сделать и, вероятно, больше готов к этому, чем кондуктор автобуса, но он этого не умеет. Не знаю, что бы получилось у меня, переведи меня вдруг на наркотики или внутреннюю безопасность. Подозреваю, что наделал бы ошибок. Нет, я думаю, что агент Лемье никаких особых ошибок пока не совершил.
«Ну вот, опять», – подумал Бовуар.
– Если он не совершил ошибок, это еще не значит, что он хорош, – возразил он. – Вы уж очень низко ставите планку, сэр. Это же отдел по расследованию убийств. Элитное подразделение Квебекской полиции.
Бовуар заметил, что Гамаш рассердился, – впрочем, как и всегда, когда он слышал эти слова. По какой-то причине, непостижимой для Бовуара, Гамаш противился этому очевидному факту, который признавало даже большое начальство. Сюда попадали лучшие из лучших. Самые умные, самые храбрые, люди, которые каждое утро целовали детей и покидали комфорт своих домов, чтобы уйти в мир на охоту за убийцами. Здесь не было места для слабых. А стажеры уже по своей природе были слабаками. Слабость вела к ошибкам, а ошибки вели к катастрофам. Убийца мог уйти от возмездия и продолжить свои дела, его жертвой мог пасть даже агент полиции. Может быть, даже ты сам, а может быть… – дверь чуть приоткрылась, и из потайного места появился упырь, – может быть, даже Арман Гамаш. Когда-нибудь его желание помогать молодым агентам плохо для него кончится. Бовуар захлопнул дверь, но успел почувствовать, как в нем закипает гнев против этого человека.
– Мы уже столько раз это обсуждали, сэр, – произнес он жестким, злым голосом. – Мы – команда. Ваша команда. И мы всегда готовы исполнить ваш приказ. Но пожалуйста, перестаньте просить нас о таких вот вещах.
– Не могу, Жан Ги. Я нашел тебя в отделении Труа-Ривьер, ты не забыл?
Бовуар закатил глаза.
– Ты сидел среди камышей в корзинке.
– Среди травки, сэр. Сколько раз я вам говорил, это была травка. Конопля. Я сидел с этой коноплей, которую мы конфисковали. И это была не корзинка, а ведро. Из ресторана «Кентукки фрайд чикен». И я вовсе не в нем сидел.
– Ну вот, теперь я расстроен. Я ведь сказал суперинтенданту Бребёфу, что нашел тебя в корзинке. Боже мой! Но ты ведь помнишь? Ты был там погребен под кучей вещественных доказательств. А почему? Потому что ты так всех достал, что тебя навечно усадили в архив вещдоков.
Бовуар часто вспоминал тот день. Он никогда не забудет своего спасения. А спас его этот большой человек, стоявший сейчас перед ним, человек с аккуратно подстриженными седеющими волосами и темно-карими глазами, безукоризненно одетый.
– Ты скучал и злился. Я взял тебя, когда никто другой и видеть тебя не хотел.
Гамаш говорил тихим голосом, чтобы его никто, кроме Бовуара, не слышал. В его словах звучала нескрываемая симпатия к своему подчиненному. Бовуар вдруг вспомнил урок, который он неизменно спешил забыть. Гамаш был лучшим из них, самым умным, самым смелым и сильным, потому что отваживался путешествовать по своим мыслям в одиночестве, открывать там все двери и входить в любые тайные закутки. И заводить дружбу с тем, что там обнаруживалось. И еще он заходил в темные, потайные мысли других. В мысли убийц. И не боялся чудовищ, которые бросались на него оттуда. Он отправлялся в места, о существовании которых Бовуар и не подозревал.