Смертельно опасные желания - стр. 13
Ход разветвлялся, и им повезло – они свернули в одну сторону, а это существо пронеслось мимо – в другую, и его не стало слышно. А вскоре откуда-то сверху раздались истошные женские крики, которые, впрочем, быстро прекратились. В общем, долго они бродили в поисках выхода и в конце концов выбрались наружу через заброшенный, заваленный ветками колодец. И оказались в лесу, который называется Го… Голосеевский, да, правильно. Вид у них был жалкий – они потеряли фуражки, фонарики, этот, который рассказывал, пистолет где-то уронил, а его напарник – свой бумажник. Но были рады, что хоть живыми выбрались. А в лесу в тот день нашли растерзанное тело молодой женщины.
Через некоторое время у напарника стал болеть сын. Врачи ничего не могли понять, а парню делалось все хуже и хуже. Родители перепробовали уже все и однажды решили обратиться к бабке-знахарке, про которую говорили, что она много умеет и знает. И сказала им эта бабка, что изображение их сына лежит где-то в очень плохом месте, поэтому она помочь бессильна. Тут отец и вспомнил, где потерял свой бумажник, а ведь в нем была фотография сына!
– И зачем ее туда вставлять было? – удивилась Настюша.
– Некоторые люди вставляют в кошельки и бумажники фотографии близких, – ответила Кристя.
– По-моему, это глупо! – вмешалась еще одна девочка. – Мало ли что случиться может? А вдруг кошелек украдут, и фото попадет в нехорошие руки…
– В общем, хотели они пойти поискать, да обнаружили, что ход на круче обвален и засыпан землей. А колодца в лесу так и не нашли. Так парень и умер, и врачи не выяснили, отчего.
На какое-то время все замолчали, обдумывая услышанное. Наконец заговорила Маша:
– Я про Голосеевский лес в Киеве слышала много странного. Но знаете, я привыкла таким вещам доверять, но проверять.
– Моя тетя рассказывала, – вставил Денис, – что в глубокой древности на месте Киева стоял другой город, не менее значимый по тем временам.
– Так, может, это и был Киев, просто он на самом деле древнее, чем думают? – спросила Маша.
– Нет. Тетя говорила, что его разрушили, и только через полтора столетия на его месте основали Киев. Она еще многое рассказывала, но я тогда маленький был, всего не помню.
– Со мной один случай произошел, – медленно, словно цедя слова, отозвалась самая старшая из девочек, брюнетка лет пятнадцати, одетая в черные потертые брючки, черную водолазку и с черным же маникюром. – Наша компания постоянно тусовалась на заброшенной стройке. Там спокойно, место на отшибе, никто не мешает. Но однажды явились новые хозяева и погнали нас оттуда. Негде стало тусоваться, хоть в школу иди! А у нас в компашке один чувак имелся с девятнадцатого поселка, – забыла, как звали, – говорит, знаю место, где нас никто не достанет, только через двухметровый забор перелазить надо. Ну да разве это для нас проблема? Пошли мы с ним в поселок, там дома одноэтажные, дворы, огороды. Ну, говорю, где тут место нормальное? Приводит он нас к большому забору, а за ним деревья старые, над всем поселком высятся. И железные ворота, запертые, судя по всему, очень давно: под ними не только трава, но и пара молодых кленов вырасти успела, а вокруг пустырь. Тот чувак суковатое бревнышко к забору приставил, мы и залезли. По ту сторону оказался огромный двор, весь заросший деревьями и кустарником, а чуть дальше за этими зарослями виднелось высокое одноэтажное здание, судя по архитектуре, очень старое, с разными дореволюционными наворотами. Мы сразу загорелись желанием в него заглянуть, но чувак заявил, что это бессмысленно, там на всех окнах решетки и дверь железная, да и вообще, лучше держаться от того здания подальше. Действительно, окна и двери оказались заперты и зарешечены. Это явно было какое-то детское заведение – садик или школа, потому что хорошо сохранилась площадка с качелями-каруселями и павильончик, в котором мы и стали постоянно собираться. Было классно – никто нам не мешал, местная молодежь туда не заглядывала, наверное, лень было через забор перелазить.