Смертельная очередь - стр. 4

Насколько мне известно, во время Великой Отечественной войны такие случаи были не редкостью. Но в последнее время слышать о подобном приходится все реже и реже. Так Гагарин взлетел старшим лейтенантом, а приземлился майором. В Сирии погибшему летчику присвоили звание посмертно. Еще пару случаев знаю, и все. А тут – мне. И совершенно неожиданно. Другие служат и получают звания по мере выслуги определенного количества лет. А мне вот так повезло. Как тут не вызвать зависть у сослуживцев? Естественно, майор Смурнов завидует, хотя сам двумя своими рапортами поспособствовал такому событию.

– Есть еще вопрос, товарищ майор. У первичных данных откуда ноги растут?

– Пришли из Сирии, из штаба ИГИЛ, прямиком в Москву.

– Ромашкин?

– Нет, но думаю, он тоже в курсе. Ко мне данные пришли из республиканского ФСБ, а к ним – из московской Конторы.

– Разрешите идти, товарищ майор? – еще раз спросил я по-уставному, как любит Смурнов.

– Иди, сказал же! – махнул он рукой так, как будто отмахнулся от назойливой навозной мухи, придвинул к себе карту какого-то горного района на границе и стал рассматривать. – Не забудь познакомиться с Ромашкиным. Загружай его по самые уши, чтобы… чаю попить некогда ему было! Он, говорят, большой любитель чаи распивать. Мне уже сообщили, что он предпочитает китайский зеленый.

Я вышел из кабинета, сожалея, что некоторое время тому назад презентовал пакет китайского зеленого чая «Ганпаудер»[5] другому любителю этого напитка – старшему лейтенанту Сереже Анисимову, а он возьми и погибни в простейшей ситуации. Не искать же теперь эту пачку в его вещах! Да и вещи эти должны были уже отправить жене, я лично давал приказ об этом заместителю командира взвода старшему сержанту Мише Клишину.

Я пересек коридор и позвонил в дверной звонок шифровального узла. Дверь в тамбур мне открыл капитан Игорь Исмаэлян со стаканом светлого чая в руке. Видимо, капитан Ромашкин за него уже взялся.

– Заходи, мы как раз тебя ждали и о тебе говорили. Валера!

Из кабинета ко мне вышел крепкий, но сухощавый капитан с остро торчащими скулами. Майор Смурнов не зря обратил внимание на внешность капитана, предупреждая, чтобы я на ней не зацикливался. Ромашкин, во-первых, оказался рыжим, а рыжих обычно нигде не любят. Во-вторых, складывалось впечатление, что он попросту не знает такого предмета гигиены, как расческа, – волосы, как куски проволоки, торчат у него в разные стороны, как у английского премьер-министра Бориса Джонсона. А в-третьих, он казался сильно невыспавшимся, воспаленные красные глаза словно так и норовили закрыться – похоже, сказывалась проведенная в самолете ночь, закрыв глаза, Ромашкин моментально уснул бы даже стоя. И еще – начальник штаба майор Смурнов, видимо, не зря приказал загружать Ромашкина «по самые уши». Уши у капитана – это самый заметный предмет его личности. Они торчат в стороны, это во-первых, а во-вторых – это уши борца, с помятыми и несуразно толстыми ушными раковинами. Чаще всего такие уши встречаются у представителей греко-римской борьбы, как теперь называется бывшая классическая борьба, а еще у вольников и представителей смешанных единоборств – последние часто пропускают удары в ушные раковины кулаком или ногой, а кулаки, даже в перчатках, и ноги, даже через блок, способны повредить ушные раковины. В руке капитан держал длинными узловатыми пальцами компьютерщика стакан с чаем.