Смерть в театре «Дельфин» - стр. 22

– Лично я не нахожу ничего предосудительного.

– Да, но стоит только сказать «Шекспир», как поднимется буря. И какая!

– По-моему, сам Шекспир только и делал, что вызывал бури. Подумай, как в его время звучал «Генрих VIII». Ладно, давай дальше. Кому ты хотел бы дать роль Шекспира?

– А ты не понял?

– Сердитому елизаветинскому старцу, не так ли? Одинок. Непредсказуем. Хитёр. Блистателен, как само солнце. Пегас из конюшни Хэзэвей. Неотразимый мужчина, точь-в-точь как на портрете Графтона.

– Ты угадал. Кто ещё может выглядеть и играть, как он?

– Господи! – пробормотал Джереми, проглядывая список действующих лиц и предполагаемых исполнителей.

– Вот именно. Я же говорю, что нельзя не догадаться.

– Боже, Маркус Найт!

– Конечно. Он поистине портрет Графтона, но написанный огнём. Вспомни его Хотспера! А Генрих Пятый? Меркуцио? А какой Гамлет!..

– Сколько ему лет?

– Сколько бы ни было, он никогда этого не покажет. Он может сыграть даже подростка.

– Послушай, а удавалось ли хоть раз поставить вещь с участием Маркуса, чтобы при этом не поднялись большие мутные волны?

– Ни разу.

– Говорят, что он в состоянии испортить моральный климат в любой труппе.

– Да, таков уж великий Марко.

– Помнишь случай, когда он внезапно прекратил игру и после паузы велел опоздавшим побыстрее садиться или убираться к чертям? После чего остальные актёры дружно провалили свои роли?

– Ещё бы мне не помнить. Имею непосредственное отношение к провалу, поскольку числился в режиссёрах.

– Говорят, что в последнее время он стал ещё более вспыльчив, ибо не находит в молодом пополнении ни капли рыцарства.

– По-моему, все это должно скрыть обычную раздражительность.

– Ладно, в конце концов это твоя пьеса. Кстати, я вижу, ты свёл в одном характере прекрасного юношу, обольстительного красавца и «мр. В.Х.»?

– Именно.

– Как ты посмел? – пробормотал Джереми.

– О, бывали и более сумасшедшие идеи.

– Ты, наверное, прав. Роль от этого только выиграла. Каким ты его видишь?

– Яркий блондин. Очень мужественный. Очень дерзкий.

– В. Хартли Грав?

– Возможно. Типаж подходящий.

– Разве его не считают плохим гражданином?

– Чушь.

– А «смуглая леди»? Розалин? Я вижу, ты проставил Дестини Мейд?

– Она так и просится сюда. От этой дамы невозможно отвести глаза. Она исключительно сексапильна и лично у меня вызывает ассоциации с клокочущей бездной. Она способна изобразить что угодно, если растолковать ей роль простыми английскими словами и очень-очень медленно. Кстати, она живёт с Марко.

– Может, кстати, а может, и не очень. А Энн Хэзэвей?

– Да любая не очень смазливая актриса с хорошим темпераментом, – пожал плечами Перигрин.

– Типа Герти Брейс?

– Да.

– Джоан Харт – очень милая небольшая роль. Я скажу тебе, кто хорош для Джоан. Эмилия Дюн. Знаешь её? Она работает в нашем магазине и понравилась тебе в том телешоу. В Стратфорде она была очень милой Целией, Нериссой и Гермией. Запиши её.

– Ладно. Видишь, я даже кляксу от усердия поставил.

– Все остальные роли не представляют сложности, насколько могу судить. Дрожь пробирает только при явлении невинного младенца.

– Он же умирает ещё до конца первого акта.

– И слава Богу! Меня приводит в полную растерянность видение немого подростка, который натягивает штанишки.

– Его будут звать Гарри.

– Или Тревор.

– Неважно.

– Декорации, чур, делаю я.