Смерть в овечьей шерсти - стр. 22

– Так что идея дяди Артура пригласить Клиффа была высказана в самый неудачный момент, – подытожила Урсула.

– Самонадеянный молокосос, если не сказать хуже, – отрезал Дуглас Грейс.

– А он все еще здесь? – спросил Аллейн.

Фабиан резко повернулся к нему:

– О да. В армию его не взяли – у него что-то с глазами. К тому же его сочли полезным в тылу. Полиция вытянула всю эту историю из Маркинса и за неимением других подозреваемых сосредоточилась на мальчишке. Он, вероятно, главная фигура в деле?

– Нет, где-то на полпути его сбросили со счетов.

– Это потому, что он единственный, у кого есть алиби, – объяснил Фабиан. – Мы все слышали, как он играл на пианино до того момента, когда была найдена клипса, а это случилось без пяти девять. Начал он играть около восьми – Маркинс видел его в бараке, – а потом молотил без передышки, прерываясь не больше чем на полминуты. Потом пришла его обеспокоенная мать и увела сына домой. Там он слушал по радио девятичасовые новости, а потом программу классической музыки. Насколько я знаю, юный Клифф с тех пор не подходил к пианино.

Сделав небольшую паузу, Фабиан продолжил:

– Вам может показаться, что здесь все слишком гладко. Уж больно точно соответствует такое поведение образу утонченного молодого воспитанника. Однако он вел себя именно так. Переругался с Флосси, а потом топал шестнадцать миль пешком и не спал всю ночь. Парень был физически и эмоционально измотан и дома заснул прямо в кресле. Мать отвела его в постель, а потом они с отцом до полуночи говорили о нем. Перед сном миссис Джонс заглянула к сыну и увидела, что он дрыхнет без задних ног. Даже сержант криминальной полиции сообразил, что, будь Флосси жива, к полуночи она уж точно вернулась бы домой.

Фабиан поднял глаза на Урсулу Харм:

– Извини, Урси, дорогая, что я тебя все время прерываю. Возвращаемся на теннисную площадку. Клифф играет Баха на пианино, где отсутствует шесть клавиш, а Флосси обсуждает вечеринку в стригальне. Продолжай.

Урсула послушно продолжила:

– Мы с тетей Флоренс постарались отвлечь дядю Артура от Клиффа, хотя он продолжал играть. Тетя Флоренс стала набрасывать план речи о послевоенном обустройстве солдат. «На этот раз мы не совершим ошибки, – заявила она. – В законопроекте, который сейчас обсуждается, все предусмотрено». И начала говорить об экспертной комиссии, налаженном снабжении, достаточном количестве инвентаря, фонде помощи вернувшимся с войны. «Я буду говорить минут двадцать, – решила она. – Но где мне лучше расположиться? Может быть, взобраться на пресс? Это будет очень даже символично». Тетя Флоренс воодушевилась. Да, она выступит с импровизированной трибуны, роль которой исполнит пресс. Так она будет возвышаться над всеми. Возможно, понадобится дополнительное освещение. «Надо пойти посмотреть», – вскочила она с шезлонга. Это была ее обычная манера. Сказано – сделано. Она всегда кипела энтузиазмом. «Заодно проверю, как там звучит мой голос. Дуглас, милый, подай мне жакет».

Дуглас помог ей надеть жакет и обнаружил пропажу бриллиантовой клипсы. Это был подарок дяди Артура к их серебряной свадьбе – парные броши в виде клипс. Одна из них по-прежнему сверкала на левом лацкане жакета. Тетя Флоренс распорядилась, чтобы ее нашли, и Дуглас срочно организовал поиски. «Вы легко найдете ее по блеску, – заявила она. – А я не торопясь пойду к сараю и тоже буду искать по дороге. Хочу попробовать там голос. И прошу вас не мешать. Другого времени у меня не будет. В десять я должна быть в постели – завтра рано вставать. Будьте внимательны, постарайтесь не наступить на нее. Вперед!»