Смерть в двух экземплярах - стр. 21
– Рад встрече, сэнсэй.
Три года назад я в очередной раз трудился преподавателем в одной интересной «учебке», а водитель, невнятной внешности молодой мужик, учился в ней на «притворщика». «Сэнсэем» меня прозвали после ознакомительного занятия по искусству перевоплощения. Тогда, помнится, за полтора часа я умудрился предстать перед ребятами в образе зэка, прогрессивного российского политика, чиновника и мента. Напоследок притворился персонажем из просмотренного ими кунфу-боевика, сурового старого учителя китайского мордобоя. Ребята пришли в полный восторг от увиденного и тут же прозвали меня «сэнсэем», хотя правильнее было бы сказать «сяньшэн»[4]. Через месяц-другой они и сами кое-чему научились, схватывали, можно сказать, на лету. И вообще, способные были парни, жаль, что не доучились: программу закрыли.
– Назовите пароль, – строго сказал я, и мы оба расхохотались.
– Теперь вы Евгений?
– Точно, а ты – Костя… – В «учебке» он, если не ошибаюсь, был Антоном.
– Совершенно верно, к вашим услугам.
– Стыдно мне за тебя, Константин, не вышло из тебя разведчика. Работой не занимаешься, весь по уши в каком-то бизнесе. Вот, и резидент тобой недоволен. Так и сказал, мутный, мол, Константин парень.
– Это точно, – согласился он, – Я такой.
– Да уж. Ладно, давай, рассказывай.
– С чего начинать?
– С обстановки в резидентуре.
– Болото. Боцман наш, ничего не скажу, мужик правильный… – Если флотского офицера подчиненные называют «боцманом», значит, он действительно не сволочь, в противном случае подобрали бы какое-нибудь другое «погоняло».
– Но?
– Скучно здесь, вот он и задремал чуток.
– Решил его взбодрить?
– Вы это о чем?
– О «клопах». Твоя работа?
– Был приказ устроить небольшую встряску. Я и устроил, только…
– Только – что?
– Один из «клопов» всадили еще до меня.
– Где?
– В его рабочем кабинете на втором этаже.
– Красиво, блин, живете.
– Не то слово, – вздохнул он. – Боюсь, он на меня подумал. Уж больно ему мой бизнес не нравится.
– Кстати, как успехи?
– Весь этот бизнес… – Он чуть слышно выматерился, но с большим чувством. – Достал уже!
– Что так?
– Вы как относитесь к селедке?
– В целом положительно, особенно ежели с лучком да под водочку.
– Вот и я раньше положительно, а теперь… – Он опять вздохнул. – Мне приказали поработать на одну московскую фирму. Вот и тружусь как проклятый, занимаюсь закупками.
– Чего?
– Рыбы, что здесь еще можно закупать.
– И как?
– Успешно. – Он опять выдал несколько слов, совершенно не достойных российского военного разведчика. – Селедка соленая, селедка копченая, она же маринованная. Жареная, блин, вареная, засахаренная, на хрен, с марципанами!
– Успокойся.
– Извините, сэнсэй, просто наболело. Все переговоры исключительно в рыбных ресторанах. Не успеешь сесть за стол, как ставят перед носом целый тазик с этой самой… селедкой. Кушайте, говорят, вер са венлиг![5]
– Кушаешь?
– А что делать? Иначе обиды до потолка, как же можно не любить нашу селедочку? – Он вдруг резанул себя ладонью по горлу: – Вот где она у меня! Пельменей хочу!
– Грустно, – посочувствовал я. – А мандарины закупать не пробовал?
– Так не растут.
– Ладно, считай, что я тебя пожалел. Вернемся к нашим баранам. О резиденте ты уже сказал, что по остальным?
– Два папенькиных сынка. Пьют, таскаются по бабам, бьют баклуши и ждут повышения.