Смерть – плохая примета - стр. 30

– Зачем пришла?!

– Мне нужен Марк.

– Ой! И давно он тебе нужен?!

– Перестань, Виолетта. Мне нужен муж, у него неприятности, нам надо поговорить.

– Неприятности?! – разъяренно брызгая слюной, зашипела ненормальная воительница.

– Виолетта… – донесся из глубины квартиры слабый голос, – кто там?

И несколько секунд женщины смотрели друг на друга оторопело и, пожалуй, с ужасом.

– Марк! – опомнившись, закричала Марья. —

Это я! Я здесь!

– Не пущу!!

Что делает с поклонницами мужской талант, Савельев видел: на футбольных матчах, возле боксерского ринга, у автобуса с хоккейной командой или «мальчиковой» группой… (Говорят, на мужском стриптизе такое буйство приключается!)

Но чтобы клуб фанаток живописца включал в себя такую фурию, пардон, не ожидал.

Всклокоченные волосы обернулись петушиным гребнем, птичьи лапки – как в мистическом боевике! – вдруг обросли длиннющими острейшими когтями. Виолетта, нажимая на дверь тщедушной грудью, пыхтела, стараясь ее захлопнуть перед носом Марьи.

Та рвалась в квартиру. Фанатичная ярость одерживала верх.

Но в засаде у полководца Марии Лютой засели боксерские полки. Роман успел-таки нажать на готовую захлопнуться дверь поверх Машиной головы, курица – в распахнувшемся, как фиолетовые крылья, халате – влетела задом в прихожую, но зычный артобстрел не прекратила.

– Не пущу, Машка! Он мой! – гремела канонадой. – Не отдам!

Улетая от двери, курица зацепила крылом пластмассовую угловую этажерку и теперь вопила, засыпанная зонтами, газетами и всяческими сумками. Упавшая этажерка мешала подняться, и Виолетта, буквально взлетев над полом, выпрыгнула из угла и вцепилась Маше в ноги:

– Не пущу!!

Роман по возможности максимально бережно подхватил брыкающуюся фанатку под мышки, отодрал от жены живописца. Марья, без особого ущерба для гладкости ног, вырвалась из когтистых объятий и метнулась в дверной проем ближайшей по коридору крошечной комнаты.

Роман, с курицей, перехваченной поперек туловища, вошел следом.

На белоснежных подушках, утопая в них до впалых щек, лежал мужчина с запекшимися, покрытыми коростой губами, глаза его ввалились и лихорадочно блестели из черных провалов глазниц. Руки с длинными желтоватыми пальцами крепко стискивали край одеяла на груди.

Конец ознакомительного фрагмента.