Смерть наудачу - стр. 19

Вот оно что! Феминистка, чтоб ей сгореть. Неудачный сегодня день – нарвался.

– У меня не было женщины целых восемьдесят лет! – грубо соврал я, уже не надеясь на благоприятный исход беседы. – Неужели вы не хотите познакомиться со страстным оборотнем, изнывающим без женской ласки?

Голубые глаза сверкнули. На этот раз не насмешливо. Заинтересованно!

– В самом деле? – в голосе Хельи читалось недоверие. – А ребенок чей?

– Моего кузена, – еще одна ложь. – Он смертельно болен, и мне приходится ухаживать за его маленьким сыночком.

Вот так! К наглости и лжи добавим капельку страданий. Девушки на такое падки.

– Бедненький. – Девица вновь опустилась рядом со мной на скамейку и посмотрела в мою коляску.

Там она увидела сморщенное личико и короткие рожки мерзко-розового цвета.

Губы Хельи изогнулись от отвращения. Фамильный демон мало у кого вызывает восторженные всхлипы.

– Какой милашка, – с трудом выдавила девица. – Наверное, в отца пошел…

Я кивнул, незаметно подсаживаясь поближе – для закрепления, так сказать.

Но продолжить диалог нам не позволили.

Проснулся ребенок Хельи. Или ее подопечный? В точности я не определил.

– Веееее! – затянули тоненьким голоском.

– Демоны! – ругнулась девушка. И добавила несколько матерных слов.

Значит, все-таки нянюшка. Родная мать никогда не обзовет свою кровинку оркским… ну, в общем, нецензурно.

– Веееееее! Уа-уа!

Хелья вытащила из коляски маленький сверток и закачала его на руках.

– Уа-уа!

– Вэ-э-э-э! – добавился к плачу хрипловатый басок.

В этот же момент я понял, что потенциальному приключению на лоне природы произойти не суждено.

Сульма забыла дать Малышу снотворное, и он проснулся от крика другого ребенка. На улице! Что же сейчас будет…

В парке поднялся перепуганный визг. Мамочки, бабушки и няньки вскакивали с поднимающихся к небу скамеек. Одна девица едва не свалилась в фонтан. В колясках просыпались детки.

Фадем сел и с интересом посмотрел на парк.

– Водичка! – восторженно крикнул он.

Фонтаны, ранее спокойно позванивающие тонкими струйками, внезапно взорвались. Громадная масса воды поднялась над парком на несколько метров и стремительно ухнула вниз. Брызги расплескались аж до набережной. Оттуда донеслись возмущенные вопли уличных торговок.

Мокрые с головы до ног девицы носились туда-сюда. Везде мелькали плотно очерченные груди, розовые и темно-бурые соски, линии бедер и ягодиц. Но я, к сожалению, не мог отвлечься на подобную красоту.

Скамейки, насильно вырванные из брусчатки, вознеслись к верхушкам деревьев и там закружились. Прямо как мебель у нас на чердаке.

– Спасите! – пискнул кто-то. – Убивают!

В разлапистых ветвях гигантской ели торчали старушечьи ноги в синих панталонах. Они отчаянно брыкались, словно желая пнуть невидимого врага.

– Немедленно прекрати! – накинулся я на Малыша. – Будешь дома бузить!

– Папка – дурак! – заявили мне в ответ.

Мимо со свистом пронеслась коричневая коляска с близнецами. За ней, оглушительно вопя, гналась моя старая знакомая – жена коммерсанта недвижимостью.

– Ах вот как… – пробормотали рядом. – Папка, значит…

Хелья отвесила мне крепкую оплеуху.

– Шоб знал, козел, – опять по-местечковому прошипела она, – как клеиться к порядочным девушкам. Папаша…

– Идем, Малыш, – поспешно сказал я, одной рукой потирая обожженную ударом щеку, другой – хватаясь за ручку коляски. – Нам тут не рады.