Смерть на кончике хвоста - стр. 5
…Чтобы укротить их склочную коммуналку, Джаве хватило нескольких дней. Бедусенки (пять человек, включая малолетнего Андрюшу, звонить три раза) выбросили белый флаг после того, как Джава показал им устрашающего вида узбекский тесак. И пригрозил устроить резню похлеще армянской. Семью Бувакиных, тихих любителей народной музыки, он сразил наповал игрой на дутаре и подарочной тюбетейкой («Привет из Бухары»). Оставалась старуха Ядвига Брониславовна, баба Ядя, та еще змея. Змея прочно законсервировалась на семидесяти пяти, курила «Беломор» с 1942 года. В красном углу ее комнаты висел портрет генпрокурора Вышинского. На второй день пребывания Джавы в коммуналке она вызвала участкового. Но хитрый Джава поладил и с участковым – тот оказался лимитчиком из Казани и плюс ко всему правоверным мусульманином. Таким же правоверным, как и Джавахир Шарипов, ташкентский отщепенец, гнилая ветвь благородного сливового дерева.
Его выгнали с третьего курса Щуки за курение анаши и слишком уж надменный талант. А он был талантлив, чертовски талантлив, – Наталья знала в этом толк. В свое время она сама закончила театральный. Правда, факультет был экономическим, но это не помешало ей совершенно объективно оценить способности смуглого любовничка; скорее наоборот – помогло. Чего стоил один только пассаж из Бродского насчет вечного успокоения на Васильевском острове!.. Далекий от дождей и наводнений узбек подавал его так проникновенно, что у Натальи по спине бежали мурашки. И вопрос о том, почему после блистательной Москвы Джава махнул в обветшавший Питер, отпадал сам собой.
Впервые в жизни она решила воспользоваться несколькими куцыми институтскими связями и впихнуть Джаву хоть в какой-нибудь театр. Прослушивания проходили «на ура», и Джавахира брали везде – на испытательный срок, который он так ни разу и не выдержал. Никто из знакомых режиссеров, даже по-дружески, даже за поллитрой коньяка, не объяснил ей – почему. Некоторое время Наталья грешила на слишком уж специфическую Джавину внешность. Истина открылась неожиданно: Саня Гордон, ее приятель с параллельного курса, адепт Ионеско, дешевой водки и голых дамских коленок, – последний, кто не взял актера Шарипова на работу, – проворковал ей по телефону:
– Не пойдет.
– Почему? – вопрос прозвучал буднично: за полгода Наталья уже научилась достойно принимать отказы.
– Слишком уж хорош.
– В смысле?
– Разваливает весь ансамбль. Тянет одеяло на себя. Рядом с ним мои ребята выглядят просто профнепригодными. А уволить всю труппу за профнепригодность невозможно. Все – живые люди, всем нужно детей кормить.
– И что же ему делать? – глупо спросила она.
– Пусть едет в Голливуд.
– Саня, ты же понимаешь, это несерьезно.
– Ну, не знаю… Организуй ему антрепризу, пусть работает один. Будет зарабатывать большие бабки.
– Спасибо за совет.
– Кстати, Натуля… Ты не одолжишь мне пару сотен до получки?
– Организуй антрепризу. Будешь зарабатывать большие бабки…
Наталья повесила трубку и вернулась в комнату. Вот он, мой любимец, мое домашнее животное, моя голая египетская кошка с безволосым, похожим на пятку, подбородком. Как всегда, лежит на диване и читает своего обожаемого Бродского.
– Ну что? – Джава даже не оторвал глаза от страницы.
– Саня говорит, что ты очень талантлив.