Смерть на Кикладах. Сборник детективов №6 - стр. 36
– Джеймс, Джеймс, – покачала головой Лили. – Держи себя в руках, дорогой! Ты очень увлекаешься!
Алекс и Стефания с улыбкой переглянулись. Археолог был совершенно неподражаем в своей искренности. Вспоминая историю даже тысячелетней давности, Джеймс Бэрроу становился крайне эмоционален, словно лично переживал все драматические моменты заново. «Бык и тореадор в одном лице!» – говорил про него Смолев.
– Прошу прощения, дамы… Чистейшей воды ультиматум! Силы были настолько не равны, что у Муссолини не было сомнений, что греки пойдут на все их условия. Армия Греции была и в разы меньше, и оснащена куда хуже, чем итальянская… Так вот, Иоаннис Метаксас, прочитав этот в высшей степени омерзительный документ, сохранил мужество и не потерял самообладания. Он лишь сказал: «Alors, c’est la guerre!», что в переводе с французского означает…
– Итак, это война! – негромко проговорил по-английски Смолев в наступившей за столом тишине.
– Но почему Метаксас говорил по-французски? – удивилась Тереза. – Греческий премьер с итальянским послом – и по-французски?
– Французский – это язык международной дипломатии, – пояснил Смолев, коротко улыбнувшись.
– Совершенно верно, Алекс, друг мой! – подхватил Джеймс. – Именно: «Итак, это война!» Вот реальные слова, которые были произнесены. И лишь после того, как Грацци заявил, что войны можно избежать, если главнокомандующий греческими войсками генерал Александрос Папагос отдаст приказ открыть границы для итальянских войск, – вот тут-то и прозвучало то самое знаменитое «охи», то есть «нет»! И вся нация в едином порыве поддержала премьера! Ох, что-то у меня от волнения даже в горле пересохло, дорогая, подай мне вон ту бутылку вина, прошу тебя!
– И что случилось потом? – глядя на Смолева, спросила Стефания, пока Джеймс, гулко глотая, утолял жажду бокалом ассиртико.
– Италия использовала слова Метаксаса как казус белли – формальный повод для объявления войны, и через полтора часа итальянские войска, которые к тому моменту уже оккупировали территорию Албании, атаковали греческие границы, – ответил испанке Смолев. – А Греция вступила во Вторую мировую войну. И надо отдать должное грекам: дрались они мужественно, сражаясь за свою землю куда как более героически, чем народы многих других европейских государств, принявших фашизм и капитулировавших за несколько недель, а то и дней.
– Я вам больше скажу, Джеймс, – подключился к разговору Манн, до этого не принимавший участия в обсуждении. – Раз уж пошла у нас с вами такая беседа на исторические темы… Скажу как профессиональный военный.
– Очень, очень интересно, – закивал головой Джеймс, – прошу вас, генерал!
– Греческой армии под командованием того самого генерала Александроса Папагоса, несмотря на потери и меньшую численность, удалось не только выстоять, но и в результате контрнаступления вышвырнуть итальянские войска со своей территории обратно в Албанию, нанося им в ряде военных операций одно сокрушительное поражение за другим, – веско произнес Манн, чертя сильным указательным пальцем линии по скатерти на столе, словно по карте Генерального Штаба. – Греки молотили агрессора семь месяцев, используя захваченные у него же технику и вооружения, пока Муссолини не был вынужден обратиться за прямой военной помощью к Гитлеру. Только после германского вторжения территория Греции была оккупирована. И то Крит еще сопротивлялся несколько недель с помощью английских союзников, кстати сказать, Джеймс, ваших соотечественников… Я считаю, что в те первые месяцы войны греки повторили подвиг спартанцев при Фермопилах, закрыв собой другие государства от превосходящих в разы сил противника!