Смерть на Кикладах. Сборник детективов №5 - стр. 45

Это все музыкальные термины, не хочу вас путать, Александр, главное то, что всю эту музыку написал сам Владимир Федорович, что позднее подтвердили и родственники, и близкие друзья. Опасаясь, что под настоящим именем его музыка никогда не будет опубликована в Советском Союзе (слишком много было бюрократических барьеров), он пожертвовал своим авторством ради того, чтобы эту музыку узнали во всем мире. Так оно и произошло! И лишь спустя десятилетия его авторство постепенно начинает восстанавливаться. Хотя многие музыканты сегодня все еще исполняют «Аве Мария» как произведение Каччини, не вспоминая о настоящем авторе, что я считаю страшно несправедливым.

Ну вот, собственно, и все, что я хотела вам сказать. Все файлы я к письму приложила, буду очень рада, если вы сможете изучить материалы и составить по ним свое собственное мнение, это было бы для меня очень важно. Игорь шлет вам самый сердечный привет, говорит, что в любое время ждем вас в гости!

Еще раз огромное вам спасибо!

Ирина Петровская»

Управляющая виллой «Афродита» Софья Ковалевская за много лет общения с Александром Смолевым, которого она по питерской привычке – как друга семьи и старшего товарища по восточным единоборствам, – называла «дядя Саша», успела крепко-накрепко усвоить: если Смолев что-то сказал, то с очень большой долей вероятности в девяти случаях из десяти именно так все и есть. И к гадалке не ходи, что называется, время не теряй. Так вышло и на этот раз: загадочный постоялец нашелся в тот же день.

Ужин на вилле уже подходил к концу, и довольные проведенным вечером гости уже начали расходиться по своим номерам, как ей, дежурившей на верхней террасе, позвонила Катерина с ресепшн и заговорщическим шепотом сообщила, что «этот странный испанец снова объявился». Со слов старшей горничной, Пабло вернулся на виллу мрачным и очень уставшим, словно до позднего вечера бродил где-то в запутанном лабиринте улочек старого города и ни разу даже не присел отдохнуть. Тихим голосом, отводя взгляд, он попросил у Катерины ключ от восьмого номера и отправился к себе. Как только, поднявшись на большую галерею, молодой человек скрылся из виду, Катерина немедленно сняла трубку и позвонила управляющей.

– А глаза такие печальные-печальные, – громко шептала она, время от времени поглядывая на лестницу, ведущую к галерее, словно боясь, что испанец ее услышит. – Я ему ключ-то протягиваю, бери, мол, а у него рука дрожит. Да и сам весь, как говорит моя русская бабушка: без слез не взглянешь! Волосы все спутаны, глаза отводит, словно боится, что начну о чем-то спрашивать. Видно, что весь уставший и измученный. Голодный, наверное! Ой, что-то мне так его жалко стало, не передать! Несчастный он какой-то. И совсем даже не буйный!

– А почему ты шепчешь, Катя? – удивилась управляющая. – Ты чего-то боишься?

– И сама не знаю, – смутилась Катерина. – Подумала: вдруг услышит! Кому понравится, когда его жалеют за глаза? Хотя, глупо, конечно: он же русского не знает! Так что делать будем? Мне самой боссу позвонить, или вы ему скажете?

– Спасибо, Катюша, дальше я сама, – поблагодарила Софья и сложила свой телефон.