Смерть на Кикладах. Сборник детективов №3 - стр. 33
– Ты лично с ним встречался?
– Дважды, – кивнул Манн. – В Риме. На нашей конспиративной квартире на виа Моргутта, пятьдесят один. Досталась от американцев, еще с пятидесятых. Там их резидент жил несколько лет, Джо Брэдли. Выдавал себя за репортера. Так вот… Темный полуподвал, стол, два стула. Лица почти не видно. Говорит вполголоса. Сразу установил свои правила. Мол, хотите, чтобы я сдал вам операции «семьи Гуллотта», имейте терпение, сам определю наилучший момент. Каждый раз передавал нам информацию по поставкам героина и кокаина от Ндрангеты. Сейчас этот мафиозный клан стал монопольным поставщиком наркотиков из Колумбии и Мексики в Европу. Своего рода – дистрибьюторы, черти бы их драли! Мы «накрыли» несколько поставок. Но когда стали разбираться, то оказалось, что из восьми задержанных партий пять предназначались Коза Ностре и только три Каморре, да и то другим кланам, что враждуют с «семьей Гуллотта»! Такая вот, понимаешь, загогулина!
– У тебя возникли сомнения в его искренности?
– Немедленно и серьезные. Я потребовал встречи. Сказал ему, что он морочит нам голову. Если мы не получим информации о деятельности непосредственно «семьи Гуллотта», то прекращаем с ним любые контакты. Воевать за него с их конкурентами мы не станем, пусть сами друг другу глотки рвут. У меня на операции один боец погиб, трое были ранены. Сказал этому Пиани, что если я пойму, что он водил нас за нос, я лично сообщу по своим каналам и Коза Ностре, и пострадавшим кланам Каморры, кто наш информатор.
– Жестко ты с ним, – покрутил головой Смолев. – Они же его в винегрет покрошат! Его проняло?
– А надоело цацкаться, Саша! Повозись с мое со всякой мразью, огрубеешь душой, – Манн стиснул тяжелые кулаки. – Мы бойца, что на операции погиб, всего за три дня до того женили, понимаешь? На свадьбе весь состав Бюро был, невеста у него молодая такая, девочка еще совсем… Ты бы видел, какими глазами она на меня смотрела, когда я к ней пришел с этой вестью!.. В них такой ужас застыл… Всего три дня мужней женой побыла – и уже вдова, легко ли – в двадцать-то лет?
Генерал замолчал. На его лице заходили желваки, а на кулаках вздулись вены. Смолев тоже замолчал. Да и что тут можно было сказать? Он прекрасно знал, каково это: сообщать жене друга, что муж ее больше не вернется. И смотреть при этом ей прямо в глаза, в которых колышется ужас, прекрасно понимая, о чем она сейчас думает. Они все – он знал это – в этот момент думают об одном и том же: как же так, ведь ты же вернулся! Ты-то выжил, уж не за чужой ли счет? Смотрят на тебя с подозрением, страхом и даже с ненавистью… Это проходит потом, когда наваливается горе, тяжелое и давящее, которое беспощадно выжимает из человека все эмоции, выжигает нутро и на время делает его бесчувственным ко всему вокруг. Смолев давно понял, что это такой защитный механизм. Иначе человек сойдет с ума. Но в первые минуты ты всегда – враг. Поэтому, порой, чтобы прийти к вдове нужно иметь больше мужества, чем поднять роту в атаку или сходить за линию фронта.
Так они сидели и молчали, думая каждый о своем.
Волны прибоя тихо шелестели у ног, вынося на песок мелкие водоросли и прозрачную пену, быстро таявшую на солнце. Мальчик за соседним столиком бросил в воду пригоршню хлебных крошек, – и вода вокруг них забурлила: стая мальков атаковала угощение.