Смерть мироздания - стр. 24

– Все, перерыв окончен, всем вернуться на свои ярусы в ожидании пыток. – Люцифер взмахнул рукой, стена начала срастаться, мельком я заметил странную комнату из черного камня (скорее всего, обсидиана), в которую и ушел дьявол, видимо, место отдыха владыки Ада…

– Ну что ж, Говард, удачи, увидимся завтра, – похлопав меня по спине, трагично произнес Саня.

– Увидимся.

Привет, Асмодей, я не скучал…

Я пришел на свой этаж Ада добровольно, то есть воздействие воли демонов мне не потребовалось. Раньше я не мог бы и подумать, что смогу сам идти на это. Не значит ли это, что в глубине души я хочу очиститься? Конечно значит. Это и рвет сознание, желание обрести покой, а с другой стороны желание выплеснуть ярость, которую не видывал мой личный мирок, все во мне порождает хаос…

Войдя в зал, я обомлел. Перед моим взором был мой дом. Дом, где царил уют. На кухне стоял сын.

– Макс? – крикнул я.

– Ты чего, отец?

Я хотел подойти, но передо мной возникла стеклянная стена. Черт бы побрал мои желания во время пыток Сатаны. Асмодей будто бы услышал их, и теперь…

Позади сына появились две фигуры – мой брат и его товарищ по службе. Деймос достает нож и передает его этой твари. Я пытаюсь разбить стекло, и у меня выходит, я рванул к убийцам, но ощутил колющую боль в ногах и руках. Опустив взгляд на свои ладони, а потом на ступни, я увидел, что они пробиты крюками насквозь, к ним подвязаны цепи, которые не давали мне идти вперед. Я хотел закричать что есть мочи, но голоса не было, я не слышал себя. Выдернув из себя крюки, я побежал к сыну. Но предо мной возникла стена из колючей проволоки. Недолго думая, я начал прорываться сквозь нее. Кожа разрывалась на куски. Я силой пытаюсь протиснуться, но у меня не выходит, я запутываюсь в проволоке, не в состоянии пошевелиться. Я смотрю на спину убийцы, который уже присел к моему сыну, а потом он обернулся, и я увидел два желтых глаза и черную маску. Даже не видя, что за этой маской, я был уверен, что за ней улыбка. Асмодей вонзил нож в шею сына, и начал не спеша водить им из стороны в сторону, словно нож был тупой и нужно было приложить усилие, чтобы отпилить голову. Я кричал, хоть этого и не было слышно, я кричал всей своею душой. Асмодей взял голову моего сына и подошел ко мне, рядом с ним стоял мой брат, он смотрел на голову и улыбался.

– Папа, почему ты мне не помог? Папа, почему? Где ты был? – сказала голова на руках демона.

Я пытаюсь ему что-то сказать, но даже если бы у меня был голос, я бы не смог…

Асмодей положил голову у моих ног.

– Смирись с болью. Стань с ней одним целым. Оставим вас наедине, – сказал он, в его голосе были нотки победы.

Картинка в зале пропала, остался лишь я и голова моего сына, подсвеченная в абсолютной тьме. Лишь я и мой нескончаемый страх, моя боль, мое страдание, моя ошибка, моя злость, мой крест…

Я был готов избавиться от всех чувств, что рвали меня изнутри, я был готов к очищению, но что-то все равно сдерживало меня, что-то не давало мне отпустить. Это что-то – это мое глупое «я», которое держало меня за руку и кричало: «Борись с этим, ничего не кончено, мы успеем отомстить до того, прежде чем ты станешь таким же, как твой брат. Борись, ибо если ты сдашься, ты предашь сына, предашь себя». Я знал, что это ложь, но даже с этим знанием я хотел ей верить.