Смерть меня подождет - стр. 62
Косые лучи солнца скользили в просветах по-весеннему потемневшего леса. Жаркий, издалека прилетевший ветерок еле шевелил кроны, и где-то внизу по реке, за поворотом, бранились кулички.
Я возвращался на стоянку, находясь во власти воспоминаний о родном крае, о далеком Кавказе.
Самолет будет при наличии погоды во второй половине дня.
Людей одолевает скука. Лиханов, скрючив спину, чинит седла, смачивая слюною нитки из оленьих жил. Василий Николаевич, навалившись грудью на Кучума, выдирает самодельной гребенкой из его лохматой шубы пух. Увидев меня, собака вдруг завозилась, стала вырываться, визжать, явно пытаясь изобразить дело так, будто человек издевается над нею.
– Перестань ерзать, дурень! Тебе же лучше делаю, жара наступает, изопреешь, – говорит Василий Николаевич, посматривая на морду Кучума через плечо. – Ну и добра же на нем, посмотрите! – подает он мне пригоршню пепельного, совершенно невесомого пуха.
– А что ты хочешь с ним делать?
У Василия Николаевича по лицу расплывается лукавая улыбка. Прищуренными глазами он скользнул по Лиханову и, будто выдавая свою заветную тайну, шепчет:
– На шаль собираю.
– Кому?
– Нине, конечно. Осенью свадьбу справлять будем, вот мы и накроем невесту пуховым платком из тайги. Уж лучшего подарка и не придумать!
– Это здорово, Василий! По-настоящему хорошо получается.
– Беда вот, никак не уговорю этого дьявола! – И он кивнул головою на Кучума. – Силен, бес, того и гляди уволочет в чащу.
– А ты сострунь его…
– Не за что… – И лицо Василия Николаевича размякло от жалости. – Разве провинится, ну уж тогда походит по нему ремень. Как думаешь, Кучум?
Пес прижал уши, глаза прищурил, явно готовится к прыжку. Я жду и молча подаю знак ему: дескать, пробуй вырваться. И действительно, стоило Василию Николаевичу повернуться, как Кучум, словно налим, выскользнул из-под него, перемахнул через груз, накрытый брезентом, – и поминай как звали!
Василий Николаевич вскочил, кинулся было догонять, но, споткнувшись о колоду, остановился.
– Никуда не денется, придет! А уж шаль Нине будет на славу!
Уже полдень. Неподвижен воздух, густо настоянный хвоей. Пахнет булыжником и прогретой лиственничной корою. После долгой зимней стужи, после холодных туманов земля распахнула отогретую солнцем грудь, чтобы вскормить жизнь.
Самолет на подходе. Мы все дежурили у костра. Столб дыма, поднявшийся над ущельем, должен быть виден далеко. Небо, всполоснутое дождем, ярко-голубое. Воздух на редкость прозрачный. Гольцы с одной стороны политы ярким светом солнца, с другой – покрыты тенью, и от этого заметнее выделяются и изломы и линии отрогов.
Но вот у дальнего горизонта появляется точка: не то коршун, не то самолет – не различишь. До слуха долетает гул мотора.
Машина обходит нас большими кругами. Летчик ощупывает площадку. Ему сверху хорошо видны ее границы и подход.
Наша встреча с Трофимом была трогательной. Мы были рады, что он здоров, по-прежнему жизнерадостен и разделит с нами трудности походной жизни. Геннадий распрощался с нами и с этой машиной улетел в штаб.
На следующий день, десятого июня, мы начали свое путешествие к невидимому Становому.
Раненько мы уже на ногах. Солнце палит немилосердно. Олени сбежались к дымокурам, приманив за собою из лесу полчища комаров. Удивительно, с какой быстротою размножился гнус. Ведь неделю назад он еще не беспокоил нас.