Смерть меня не найдёт - стр. 15

- Под стасидией есть одеяло, - он кивнул на скамейку. - Как у всех.

- Вы больны. Вам не полагается никакая… помощь?

- Какой смысл помогать приговорённому к смерти? Но вообще-то, поговаривают, кашель начинается у многих узников Винзора. Только ни в какую болезнь не развивается.

- Почему? – глупо спросила я.

Март посмотрел на меня со снисходительным сочувствием.

- Не успевает. Люди тут сидят очень и очень недолго.

...Может, заключённых чем-то опаивают? Либо чтобы поверили во все эти бредни про казнь, либо – в том маразматическом случае, если всё это правда – чтобы воспринимали происходящее спокойно.

- Нас и правда собираются казнить? Это в порядке вещей? Тут, в Марге, я имею в виду?

- В Магре? Не только, но да. Это распространённая практика. У нас строгие законы, - мне показалось, или в его голосе промелькнула гордость? Патриот-камикадзэ, чтоб его.

- А вы какой именно закон нарушили, простите за нескромный вопрос?

- Ну-у, скажем так – некачественно выполнил свою работу. Очень ответственную работу, от которой зависело душевное состояние его высочества Тиверна. Просто-напросто завалил.

- Никого не убили, не ограбили, не устроили заговор? – меня передёрнуло. – Да уж. Жестоко.

- Я знал, на что шёл. В случае успеха мог бы получить прекрасную должность и безбедную жизнь, но…

- Не повезло, - закончила я.

- Именно.

Что ж, понятно, что Март не хотел откровенничать с первой встречной – хотя ему должно быть всё равно.

- Как здесь организуют… казни?

- Откуда ж мне знать? Я буду там первый раз, – он удивился почти так же, как до этого – женщина, всадившая мужу нож в шею за плевок в суп. Какие здесь… нелюбопытные люди. Спокойные и нелюбопытные. А казни, можно сделать вывод, не публичные, и то хорошо. Не хотелось бы выступать на потеху публике.

Хотя хорошего, конечно, ничего нет.

Сосед широко зевнул и снова закашлялся, так, что побледнел ещё больше.

- Прошу прощения, лирта Камилла, продолжим разговор завтра?

- Конечно, - на автомате кивнула я. Неловко поднялась, обернулась – и застыла, глядя на жалко поднявшую лапки кверху слегка уже окоченевшую на вид крысу.

Тут не убирают.

Даже с учётом оставшихся пяти суток скоро подарочек от следователя, его внешний вид и запах доведут меня до психоза лучше любых пыток. Точнее, я-то не эти смирные психи, надеюсь, что черноволосый появится для разговора снова, и я сумею донести до него мысль о своей непричастности к тому, в чём меня обвиняют - что бы это ни было, но…

Как попытаться уснуть по соседству вот… с этим?!

- Что такое, лирта?

- Крыса, - пожаловалась я. – Мёртвая. Вон там.

- Ну и что? – Март вроде бы действительно не понял.

- Страшно. И противно, – буркнула я. Хоть и псих, а мужик до кончиков пальцев. Что поделаешь.

- Выбросите её в уборную.

- Чтобы её выбросить, надо её поднять. А я не могу взять её голыми руками! – зашипела я. – Не могу!

- О, Тирата! – Март прислонился лицом к решётке. – Отойдите в сторону, лирта.

Я послушно шагнула к стене, не понимая, что он задумал, постояла пару минут, разглядывая каменный полоток, испещрённый трещинами, пережила секундный приступ удушливой клаустрофобии, а потом опять посмотрела на безвольно лежащего грызуна.

Грызун дёрнул лапкой, я дёрнулась всеми нервными окончаниями. Померещилось?!

Нет, не померещилось. Безвольное тельце содрогнулось раз, другой, третий, потом с усилием закачалось, перевернулось на живот и боком, неестественно подергиваясь, поползло в нашу с Мартом сторону.