Смерть Артура - стр. 5
На самом деле Мэлори вовсе не ограничивает себя задачей «краткого извода с французского». Он не только сокращает, выбрасывает все, что для своего повествования считает необязательным, но и обращается к другим источникам помимо «Французской книги», и эти источники отнюдь не компилирует механически. Английская поэма не входит в его роман единой вставной новеллой. Ее он тоже разрывает, отделяя поход на Рим от гибели Артура. В поэме эти события следовали одно за другим: пока Артур воевал за морем, Мордред захватил власть, и поспешно возвратившийся Артур погиб в сражении с претендентом. Кульминация – победа, высшая точка власти – и гибель. Для Мэлори если и существует кульминация, то многолетнее правление Артура, возможность компромисса, умение искать выход в самых безнадежных положениях – и когда лучшие рыцари ссорятся меж собою и втягивают короля в межродовые свары, и когда совершаются преступления, и когда все бросают Круглый стол и отправляются на поиски Грааля, и даже когда королева ему изменяет, потому что «королев я могу найти много, а таких рыцарей не собрать уже никогда». Братство Круглого стола более драгоценно – и более хрупко, – нежели императорская власть или Грааль, и погибнуть оно должно изнутри, а не от внешних причин.
Кэкстона беспокоило, что Артур может оказаться вымыслом, литературным персонажем, а не частью реального мира, но Мэлори свой труд воспринимал как средневековый автор, для которого книга – высшая реальность. Он ссылается не на хроники и уж тем более не на валлийские легенды, а на «Французскую книгу». Отчасти это проформа, привычный способ придать авторитетность своему повествованию. Но и более того: глубокая убежденность в достоверности Книги – просто потому, что это Книга. Из своего источника Мэлори черпает не только факты, но сугубо индивидуальные детали, трактовку событий: королева, пишет он, не подавала виду, но, как говорится во Французской книге, в душе она переживала сильно. Мы ощущаем подлинность существования этих людей, про которых уже написано. В европейскую культуру Артур входит не через ученые изыскания и не из кельтского фольклора, а из книги Мэлори, «краткого извода» французской Вульгаты, которая и сама – результат прочитанных и перечитанных книг. Поэтому все наши поиски исторического или фольклорного Артура, хотя интересны сами по себе, далеко не всегда имеют отношение к этой книге, да и к нашей культурной памяти. Тем более, что здесь выводы Кэкстона мало чем отличаются от позиции современных ученых: был в Англии какой-то король по имени Артур, с его именем связывают множество подвигов, в особенности же устойчиво сказание о Круглом столе и гибели Артура. Однако где он жил, когда, насколько преуспел – трудно решить.
Не только старинные авторы и добросовестные издатели, но и современные ученые не могут договориться, считать ли Артура аграрным божеством или героем-родоначальником, вождем, сумевшим объединить вокруг себя несколько сот дружинников, военачальником на службе у римлян или римским офицером в Британии (который вполне мог быть туземцем – римляне в V веке в основном полагались на местных союзников). Имя «Артур» расшифровывается как кельтское «медведь», латинизированное Artorius, индоевропейское «землепашец» (от корня ara, как русское «орать землю»). Когда-то рационалисты-греки научно объясняли свой пантеон: дескать, в богов превращались цари и герои. Ученые мужи начала ХХ века опровергли наивные представления древних: не вождь обожествлен, а божество со временем стали принимать за вождя. Еще более ученые мужи конца ХХ века не обнаружили в Артуре ни малейшей связи с аграрными и прочими мифами. И слава богу: хочется все-таки почитать книгу про человека, реального или вымышленного, а не про индоевропейский миф, которого уж точно не существовало.