Слушатель в чёрном квадрате - стр. 19
– Буду, – коротко согласился он.
Я направился к стойке бара. На бытовом уровне, я английский язык знаю очень даже прилично, и при необходимости достаточно свободно на нём изъясняюсь. Но в этот раз, обращаясь к бармену почему-то произнёс:
– Мне zwei джин—кола. Только колы – klein, а джина – groβ, показал я пальцами. И этого, как его там – айса, не надо.
Как только я поставил стаканы на стол, мы тут же их осушили с такой жадностью, как бы это сделали заблудившиеся в пустыне путники, внезапно очутившиеся в оазисе с источником воды.
– Тебе надо как-то заявить об этом открытии. В журнал какой-нибудь научный написать что ли, – морщась от выпитого, предложил я.
– Да, писал я уже, и в журналы, и в газеты, даже в Академию наук письмо отправлял.
– И, что?
– Да, ничего. Ото всюду молчок, как воды все в рот набрали. Никому в наше время правда не нужна, – махнул рукой Вадим, – Вот, такая вот верблюжья нора получается.
– Может не верблюжья, а кроличья? – решил я уточнить, но ответа не последовало, так как мой собеседник вдруг быстро накинул на голову капюшон ветровки, и скукожившись вжался в стул. Хотя я не видел проход, но уже отлично знал, что сейчас происходит за моей спиной. Оборачиваться, опять никакого желания не было.
– А вот ты где гадёныш сидишь, – буквально прошипела подошедшая жена Вадика. – Ты же обещал, сволочь, что выпьешь кружечку пива и сразу к нам. Уже вся анимация закончилась, а он и не шевелится, – гневно продолжила женщина, отвесив моему собеседнику увесистый подзатыльник, – а ну марш, чтобы духа твоего здесь больше не было. Я столько деньжищ угрохала, чтобы нам на море хорошо отдохнуть, а этот мерзавец здесь пьянствовать решил, лучше бы фруктов больше жрал.
Вадик, не снимая капюшона, засунув руки в карманы шорт, словно зомби встал, и получив ускорение кулаком в спину направился в сторону корпусов.
Через несколько метров Валентина остановилась, и развернувшись подошла ко мне.
– А вас, гражданин, я попрошу больше к моему мужу не приближаться и на пушечный выстрел, – глядя на меня с нескрываемым отвращением, железным тоном, прочеканила она.
Вот так всегда – вроде ничего плохого не сделал, а во всём виноват. Хотя бы попыталась разобраться в ситуации, а не хамить малознакомому человеку. Если уж на то пошло, то это не она, а моя жена должна возмущаться, что её муж, в принципе непьющий человек, второй раз за три дня возвращается пьяным после встречи с каким-то хануриком.
Ханурик – это я сказал обобщённо, ни в коем случае не подразумевая при этом Вадика, к которому проникся безмерной симпатией.
Алиса, в отличие от Валентины, не возмущалась, а лишь попросила не приставать к сыну с расспросами про учёбу, что я обычно делаю, когда хоть чуть-чуть оказываюсь навеселе.
Она у меня умничка, и никакого перетягивания каната у меня с ней нет.
Я, конечно, не стал спорить с Вадиком о правильности его канатного суждения, но уверен, что если человек захотел увидеть перед собой канат с изо всех сил тянущими его оппонентами, то он его обязательно увидит и будет пыжиться победить в этом противостоянии, которое он сам себе и придумал.
Захочет увидеть стены, и вот они уже перед ним. Прочные такие, без окон, чтобы вдохнуть свежего воздуха и дверей, дающих возможность пройти дальше. Откуда это всё берётся? От воспитания в детстве? А может это отголоски поведения ещё первобытных людей, видевших угрозу жизни в каждом, кто не входил в их племя.