Слуга демона - стр. 2

И так началась новая глава в истории Демона Рождества.

Зимняя ночь опустилась на маленькую деревушку, укутанную снегом, как в белоснежное, пушистое одеяло, оберегающее её от громкого мира. Морозный воздух казался звенящим от своей ледяной чистоты, словно тысячи крошечных иголочек пробивали тишину, оставляя после себя еле уловимый запах замёрзших сосен и древесного дыма, поднимающегося из труб домов. Снег искрился в бледном лунном свете, его хруст был таким редким, что каждый звук казался чужеродным в этом безмолвии.

Окна домов светились тёплым, мягким светом, который словно обволакивал внутренние комнаты, обещая уют и безопасность. Однако эта картина, словно снятая из сказки, обманывала. Ночь таила в себе нечто другое – холодное и бесформенное, шевелящееся в тенях и наблюдающее издалека.

Где-то в темноте кто-то шагнул вперёд. Шаг был настолько бесшумным, что даже снег, мягкий и пушистый, не успевал заскрипеть под тяжёлыми сапогами. Лёгкий запах затхлости и прелой земли прокрался к ближайшим окнам, заставляя кошек прижаться к полу, а хозяев – натянуть одеяла выше к подбородкам, не зная, почему их пробрал озноб.

Это была Грила.

Её фигура, угрюмая и внушающая страх, вырисовывалась в лунном свете, как древний призрак, пришедший из забытых времен. Её сутулое тело скрывал тяжёлый плащ из тёмно-зелёного сукна, потёртого, но крепкого. Его края были обшиты кусками меха, который когда-то был пушистым, но теперь напоминал спутанную шерсть, напитанную временем и зловещими тайнами. При каждом порыве ледяного ветра плащ слегка развевался, обнажая массивные сапоги, чьи толстые подошвы оставляли глубокие следы. Сапоги, покрытые грязью и снегом, источали слабый, но устойчивый запах сырого мха и болотной воды.

Руки Грилы, изуродованные временем и магией, держали длинный посох, словно вырезанный из самого ствола древнего мёртвого дерева. Его поверхность была испещрена трещинами, напоминающими морщины старика, а на конце поблёскивал металлический крюк, украшенный едва заметными узорами, похожими на рваные когти. Крюк словно жил своей жизнью. Он был не просто оружием или инструментом – это был её проводник.

Её лицо было скрыто под глубоким капюшоном, тёмным, как сама ночь. Но если бы кто-то нашёл в себе смелость заглянуть туда, то увидел бы настоящий кошмар: глубокие впадины вместо глаз, в которых светился жёлтый свет, похожий на огонь из ада. Морщины покрывали её лицо, как древние борозды на земле, иссечённой бесконечными ветрами. Каждая из них казалась следом, оставленным временем и грехами, которые она не забывала. Её губы, изогнутые в жестокой усмешке, были сухими и потрескавшимися, напоминая края старого пергамента, пропитанного кровью.

Она шла медленно, но с решимостью, словно тень, сбежавшая от своих хозяев. С каждым её шагом мороз становился гуще, воздух будто выжимался из лёгких, а от слабого тепла, исходившего из окрестных домов, не оставалось и следа. Запах её присутствия – смесь холодного металла, перегоревших свечей и мокрого меха – распространялся вокруг, как зловещий предвестник.

Грила была тенью, движущейся вопреки жизни. Она не спешила, её шаги были выверенными и тяжёлыми, как тиканье часового механизма, ведущего всех в небытие. Каждый миг её появления вытягивал тепло из воздуха, оставляя после себя лишь звенящую, ледяную пустоту, в которой не было ни капли надежды.