Случайный нянь - стр. 5
Но такое благолепное действие происходило с Машей до начала сумерек. Вечером, когда солнце устало касалось земли и раскрашивало макушки берез и сосен в малиновый, а в высокой траве появлялись первые признаки свежей росы и буйствовали кузнечики, ожидаемо накатывала беспощадная хандра…
Как назло, ночами деревню укутывал густой туман, и Маша терялась в нем, стоило шагнуть за калитку. Она всегда так делала – выходила из маленького домика, чтобы ни тетя Зина, ни Инна не видели ее слез. Но однажды туман уступил, принял в свои молочные объятия, и с тех пор Маша каждый вечер исчезала под его покровом, чтобы спрятаться на краю песчаного берега. Она-то думала, Инна не подозревает о ее хитрости, а оказалось – знает. Когда Маша в очередной раз собралась в туман, подруга схватила за локоть и сердито заявила:
– Сегодня идешь со мной.
– Куда? – растерялась Маша.
– В соседнюю деревню. Покажу, как наши веселятся!
Да, такого в Москве не увидишь. Заброшенный дом, переделанный под клуб, старый усилитель и надрывающиеся колонки, самодельная светомузыка из раскрашенных разноцветной краской лампочек, белесая самогонка и малосольные огурчики, а еще песни под баян и купание под луной. И байки разные, довоенные, про старожил местных. Истории эти очень интересно слушать было, тем более что кровь от выпитого жаром пылала. Маша так-то никогда спиртным не увлекалась, но тем вечером поддалась на общие уговоры и аж три стопки горячительного в себя влила. Поэтому когда легенды местные постепенно перешли на тех, кто тогда в дружной компании гулял, Маша уже мало что понимала. Помнила только, что про Юрку проклятого зашептались, но что да как – не усвоила. А потом этот самый Юрка жизнь ей спас.
У Маши приступ острого панкреатита случился, а Юра как раз медицинский колледж закончил и вернулся в родную деревню на ФАП работать. Его и так-то до этого с нетерпением ждали, ведь никто из молодежи в ФАПе заведовать не хотел, а после случая с москвичкой и вовсе фельдшеру Юрию Шувалову прохода не стало. И все же он успевал за спасенной ухаживать. Красиво, по-рыцарски. Маша словно в сказку попала. Ее убитое горем сердечко воскресло, потянулось к Юре доверчиво, хоть и невзлюбила девушку мать его, потому как не верила, что фифа столичная может искренне мальчишку деревенского полюбить.
А Маша полюбила. Да так, что в омут с головой. Омут запретный, глубокий и страстный, дыханием новой жизни бьющий. Так и получилось, что за несколько месяцев судьба Машина крутой вираж сделала – сначала родители погибли, а потом она забеременела.
Юра Машу замуж позвал, она и согласилась. Только фамилию свою попросила оставить в память о родителях. Свекровь будущая после этого еще подозрительнее на сноху смотреть стала, но сердце материнское все же оттаяло, как только узнала, что молодые в деревне остаются. Маше решение это тяжело далось, не хотела она в Антоново жить, но и против Юре не говорила ничего, потому что видела, как мама ему дорога. Свекровь вздыхала порой тревожно, а потом из поездки какой-то вернулась и все поговорить с невесткой порывалась. Но разговора у них так и не состоялось. Умерла мать Юрина, уснула ночью и не проснулась, как у стариков бывает. Любимого в деревне ничто не держало более, переехали они в Москву, там Олег и родился. А когда забирал их новоиспеченный папаша из роддома, подарил жене огромный букет полевых ромашек. В этом весь Юра был – настоящий, на свободе взращенный, как васильки да колокольчики, не чета розам капризным и гордым лилиям, от рук человека зависящих.