Случайный хозяин для невольницы - стр. 40
Джинн особо и не торопил, проявляя чудеса терпения и покладистости.
Наверное, повезло мне с ним, если так можно сказать про хозяина. Другой бы за косу схватил и на улицу вытащил, да еще наказал бы за непослушание. Бабка моя, например, очень сильно это дело любила. Чуть что не так — и все. По-настоящему бить — не била, а вот за косу оттаскать или хворостиной жгучей отходить «для воспитания» — это запросто.
А этот терпел. С таким невозмутимым видом, будто ему все нипочем. Будто его и не трогают мои чудачества. Он стоял у распахнутого окна и, прислонившись к подоконнику, смотрел на улицу. Кому-то махал, с кем-то обменивался парой-тройкой реплик, смеялся. Я же сидела за столом и украдкой за ним наблюдала, щупала взглядом, ловила переливы голоса, впитывала энергию, которой он щедро делился с окружающими. Хельм будто заряжал все вокруг, заставлял светиться, двигаться быстрее.
По крайней мере, мое сердце точно.
Я смущенно опустила взгляд на свои руки, сцепленные в замок так сильно, что костяшки пальцев побелели от напряжения. Едва слышно выдохнула, заставляя себя расслабиться, и аккуратно разгладила складочки на подоле.
Платье, которое подарил мне Хельм, сшито из темно-синей ткани, такой мягкой, что хотелось неустанно трогать. Юбка мягко облегала талию, расходясь складками ниже бедра, строгий лиф освежали волны голубых кружев, пенящихся в вырезе. Простое платье, но я не могла на него насмотреться. Мои наряды в прошлой жизни были куда проще и беднее. Родственники редко радовали обновками, предпочитая тратить наши гроши на свои нужды, поэтому приходилось донашивать за деревенскими жителями. Платье после какой-нибудь модницы доставалось крайне редко, чаще это были бесформенные балахоны, усыпанные разномастными пятнами и прорехами. Деревня у нас была бедной, так что народ одевался скромно, а уж на донашивание отдавал совсем потрепанные вещи.
Единственное новое платье, которое у меня было — это то, зеленое с красными цветочками, в котором меня продали. Я думала, что бабка купила мне его специально на день рождения, а она, оказывается, заботилась о том, чтобы у товара была красивая упаковка.
Как ни странно, но мысли о ней и деде становились все более прозрачными и неуловимыми. Кровь не тосковала по ним, сердце не щемило. Оно всегда знало, что мы чужие. Всегда.
— Киара? — подозрительный вопрос выдернул меня из мыслей о ненастоящей семье.
— Да.
— Вот и славно, — он оттолкнулся от подоконника и бодро подошел ко мне.
— Что славно? — пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть на высокого джинна, стоящего надо мной словно осколок горы.
— Я спросил, готова ли ты. И ты сказала «да». Пойдем.
— Я просто… — замялась, кляня себя за рассеянность.
— Идем, — Хельм требовательно протянул руку и посмотрел сверху вниз, так что не по себе стало. Стыдно.
Что я в самом деле как маленькая? Джинн прав, все плохое, что могло случиться — уже случилось, надо жить дальше. И для начала неплохо было бы вылезти из своей норы.
— Идем, — кивнула и осторожно вложила руку в его раскрытую пятерню.
Его ладонь была твердой, большой, немного шероховатой. А еще невыносимо горячей. Мне показалось, словно я в огонь ее опустила, попыталась отдернуть, но Хельм уже бесцеремонно тащил меня к двери:
— Сегодня будет курица. Розвел обещал сделать запеканку с овощами и даже приготовить пирог. Так что ужин сегодня будет вкусным, — беспечно рассуждал он, словно не замечая моих аккуратных попыток освободить руку.