Случайный хозяин для невольницы - стр. 29

…Мой спаситель.

Он раскидал их так быстро, словно это были едва вылупившиеся цыплята. Освободил, хоть это и было очень больно, а потом отнес в лазарет. И сколько бы я ни пыталась себя убедить, что он просто заботится о вещи, на которую потратил слишком много денег, не выходило.

Я видела его глаза. Так не смотрят, когда плевать. В них была тревога. Не за вещь. За меня. В них светилось отражение моей боли. Когда лекарь творил нечто невообразимое с моей раненой ногой, джинн держал меня, был рядом, и я цеплялась за него, как за спасительную соломинку.

Мне казалось, что не выдержу, умру от разрыва сердца из-за боли, которая накатывала обжигающими волнами, но вместо этого просто провалилась в темноту.

…А когда очнулась, за окном уже стоял день.

Осторожно приподнялась на одном локте и осмотрелась. Все та же палата, в которую меня вчера принес Хельм — три койки вдоль стены, окно с короткими полупрозрачными занавесками, полочки со склянками, целая башня из тщательно скрученных бинтов на столике в углу. Здесь странно пахло. Чем-то горьким, незнакомым. А еще было так тихо, что я слышала комара, уныло гудящего под потолком.

Это первый лазарет в моей жизни. В деревне всех лечила бабка-повитуха да старый травник, у которого главное средство — крапива. Хоть от кашля, хоть от поноса. Либо ешь эту крапиву, либо прикладывай. Другого не дано. Здесь все было иначе. Как-то по серьезному, что ли. Мне даже стало любопытно. Вплоть до того момента, пока не заметила в углу ведро, а в нем, пропитанной кровью, край моего платья.

Тут же весь интерес прошел, осталось лишь страшное осознание: это — Барьер. Здесь люди гибнут, стараясь защитить других, и никакой крапивой раненых не спасти.

Я попробовала сесть и не смогла. Чудовищная слабость придавливала обратно к койке, но, как ни странно, боли не ощущалось. Может, у меня и ног-то не осталось?! Не болит, потому что болеть нечему?

Аккуратно отогнула край одеяла и одним глазом покосилась вниз, опасаясь обнаружить самое страшное, но вместо это увидела свою родную ножку. Целую, с коленкой и пальцами, и даже на удивление чистую. Место ранения было плотно перетянуто бинтом, из-под которого проступало подозрительное желтое пятно. Вонь от него стояла несусветная. Даже глаза защипало.

Хоть мне и было страшно, но все же очень хотелось увидеть саму рану. Вчера от одного взгляда на нее меня начинало мутить, а что сегодня? Протянула руку, чтобы сдвинуть повязку, но меня остановил спокойный голос:

— Я бы не советовал делать это.

На пороге стоял Хельм и с легкой усмешкой наблюдал за моими потугами. Я мигом плюхнулась обратно на подушку, не забыв натянуть одеяло до самых ушей. Вроде как спряталась.

Джинн подошел ближе и сел на край соседней койки.

— Как самочувствие?

— Уже лучше. Ничего не болит.

— Бэн творит чудеса. Но не торопись радоваться. До полного выздоровления — несколько дней. Сейчас он просто накачал тебя обезболивающим зельем, чтобы ты могла нормально выспаться. И не трогай повязку. Поверь, ничего приятного ты под ней не увидишь.

— У меня останутся шрамы?

О Боги! Что у меня в голове?! Какие шрамы?! Разве они имеют хоть какое-то значение в сложившейся ситуации?!

— Этого я сказать не могу. Я не лекарь, — он просто пожал плечами.

Спокойный, немного усталый, будто не спал полночи. Из-за меня. Я понимала, что молчать и делать вид, словно ничего не произошло, просто неприлично.