Случайная связь - стр. 18

— Если девушке причинишь вред, перегрызу тебе сонную артерию зубами, и мне ничего не будет за эту нелепую смерть. Я столько бабла имею, что в полиции ещё руку пожмут и награду дадут за то, что я избавил мир от такой грязи, как ты, — угрожающе произносит Измайлов.

— Да пошёл ты, дядь! — Парень дрожит, может быть, ему страшно, как и мне, но я всё ещё в его руках.

— Вы напали на беззащитного. Втроём. Это хулиганство, статья двести тринадцатая Уголовного кодекса, — продолжает Измайлов, отпуская парня, лежащего на земле.

Я боюсь пошевелиться. Нервы сдают, я зажмуриваю глаза, и зря, потому что не проходит и нескольких секунд, как я оказываюсь в руках Павла, и он тут же загораживает меня своей широкой спиной. 

Парень, приставивший нож к моему горлу, лежит на земле и корчится от боли. Что же я такая трусиха? А ещё врач называется! Всё самое интересное пропустила. 

— Быстро собрал свою гопоту и бегом отсюда. Иначе на ремни порежу.

Измайлов подбирает нож с земли и кидает его со всего размаху в дерево позади парней. Тот вонзается острым лезвием в ствол. 

Я понимаю, что они ушли, лишь когда Измайлов поворачивается ко мне и с беспокойством разглядывает лицо и шею. Меня всё ещё трясёт от пережитого ужаса. Адреналин гонит кровь по венам.

— Ты как? — спрашивает Паша, и его голос приобретает тёплые оттенки. — Ничего бы они тебе не сделали. — Он забирает у меня газовый баллончик и прячет к себе в карман. — Я же просил стоять в стороне. Или ты думала, что я с ними не справлюсь, лапуль? Прибежала на помощь со своим баллончиком? Испугалась за меня?

— Да, испугалась. И за тебя, и потом за себя. — Трогаю ладонью шею и опускаю взгляд на алое пятно на его рубашке. Это его кровь? Его всё же задели? — Ты... У тебя кровь... — лепечу я.

Никак не могу прийти в себя.

— Ты точно врач, Софья? — смеётся Измайлов, поднимает руку, чтобы обнять меня, но вдруг морщится и прикрывает глаза. — Да. Есть немного. Любимую рубашку исполосовали. Отморозки! Надо было и впрямь на ремни порезать, а не отпускать.  

— Тебе нужно в больницу.

Так сразу и непонятно, глубоко его задели ножом или нет и какую часть тела.

— Никуда я не поеду. Идём, — уверенно говорит Измайлов и берёт меня за руку.

Ведёт за собой, но спустя несколько минут мы останавливаемся. Павел прикрывает глаза и снова морщится. Крови на рубашке очень много. Ему нужно обработать и перевязать рану, посмотреть, не задеты ли жизненно важные органы. Вдруг артерию повредили? 

Он ловит мой беспокойный взгляд: 

— Ты водишь? — спрашивает побелевшими губами.

Быстро киваю в ответ.  

— Отлично. Подъедь ближе, — просит он, протягивая мне ключ. 

— Паша, давай я лучше вызову скорую. К чему это геройство? 

— Лапуль, тебе же прекрасно известно, что при ножевом сообщают в полицию, а мне вся эта канитель не нужна. Отлежусь у себя. Ты же медсестричка. Окажешь первую помощь. Разве не заслужил? Отлично будешь смотреться в коротком халатике у меня дома.

Если бы не его бледный вид, залепила бы звонкую пощёчину. Хотя за что? По сути, он ни в чём не виноват. Это я не выполнила его приказ, пошла за ним, и он пострадал, спасая меня. Да даже если и не из-за меня, то не остался равнодушным к чужой беде. Я такое уважаю.

— Стой тут и никуда не уходи, — велю я. 

— А ты шутница, лапуль. — Измайлов держится за плечо и снова прикрывает глаза, закусив губу.