Случайная свадьба. Одна зима до любви - стр. 19
Как же ее звали, крошечную тэйру Хоулденвей? Он не помнил. То ли Терезия, то ли Амаранта… Что-то пафосное, высоким родам положенное.
На лицо она была хорошенькой и обещала вырасти прелестным созданием, заполучив самые ценные гены от матушки-аристократки. Он запомнил только блестящие колосья кос в цвете светлого вандарфского ореха. И яркие бусины любопытных глаз – оттенка полупрозрачного травяного настоя.
Однажды она забрела к нему в покои. Испуганно жалась к косяку, таращила блестящие глазки из темноты. А он был немощен, как старик. Мрак прорвал, подавил внутренние рубежи, чернота сочилась с пальцев… Странно, что юная гостья сразу не убежала.
Лишь когда Влад прикрыл веки и сделал вид, что спит, она рискнула подойти. Девочка налила ему свежей воды и вернула упавшее одеяло на плечи. А когда он вдруг открыл глаза, чтобы поблагодарить, она испуганно отпрыгнула и выбежала из спальни, как верткая россоха. Только золотая лента на косичке мелькнула.
Заботливая, светлая, добрая тэйра… Нельзя такой умирать. И куда глядели богини?
Глава 5
Лара
Я еще несколько раз уточнила у настоятельницы, но она была неумолима. Три. Я спала ровно три недели. Кошмар!
Первая полная луна влезла на небосвод, в сезоне осталось всего четыре… А потом – новое избрание, другая богиня. И тот тэр, что заключил с папенькой договор, потребует свободы от «оков».
Не так уж долго мне быть степенной замужней дамой. Не стоит и привыкать к необычному статусу. А что будет после? Останется со мной мужнин дар, что так чудесно исцелил искру, залатал дыры и вернул на щеки румянец?
Нелла Монтилье пообещала поискать для меня свежее платье и обувь. Осенние сапожки размокли на горе, а наряды, что я захватила в поездку, были слишком легкими для мороза.
Я проводила настоятельницу, а сама вернулась к зеркалу. Это действительно я? Юная леди Хоулденвей, чьи выпирающие кости до обморока пугали кухарку?
Заметив на плече желтый хвостик, я сбросила лямку и, крутанувшись вокруг себя, пропела:
– Вылезай, негодница! Только погляди, как хороши мы этим у-у-утром!
Из-под кружевной оборки показался золотой клюв, а затем осторожно высунулась крошечная голова. Я делала вид, что увлечена отражением и не замечаю, как малышка лоури выбирается на свет. Как переползает по коже ниже, к локтевому сгибу, и, оглядевшись, расправляет крылья.
Трусиха! И где она пряталась? Под лопаткой или, как в прошлый раз, на бедре? Однажды я потеряла мое пернатое наказание на неделю и только в купальне заметила серую тень на грязной пятке.
– Не бойся. Теперь мы здоровы, – пообещала я малышке и еще разок крутанулась на носочках.
Месяц назад я упала бы в обморок, а сейчас устояла! Чудеса!
Маленькая желтая лоури нахохлила золотистые перышки и полюбовалась отражением в стекле. Ей укрепленная искра тоже пошла на пользу.
Однажды папа обозвал мою пташку паразитом, но что он понимал в хранителях рода? Мне нравилось думать, что мы подруги.
Птичка не могла жить вне человеческого тела, и когда-то матушка показывала мне, как укреплять связь с магическим талисманом. Но я давно уж забыла то заклинание, на практике попробовать не довелось… Поэтому общались мы только жестами.
Отец невзлюбил лоури. В его роду тотемного духа-покровителя не завелось.
Папа был более низкого рождения, брак с матушкой возвысил его и позволил выстроить хорошую карьеру при Дворе. Для всех он сразу стал «высоким тэром», но пташка, пока сидела на мамином запястье, упорно отворачивала клюв. Чувствовала, что его кровь проста и ее пернатого благословения не достойна.