Случай Растиньяка - стр. 12
Однажды дообъедались до того, что застудили миндалины, и их пришлось удалять. Катя повезла сына в больницу, держала его за руки, пока делали операцию, ухаживала за ним потом, утешала, но у Саньки осталось в памяти только одно: с ней связаны боль и неприятности. А с папой – веселье и неограниченные возможности. Катя не поняла и даже не заметила, как это получилось, но с самого начала они объединились против нее. Это вышло как будто само собой. И она ничего не могла с этим поделать.
Ей не хотелось думать, не хотелось верить, что все дело в деньгах, но деньги сыграли немалую роль, Катя не могла этого отрицать. Ей приходилось рассчитывать, тянуть от одного приезда мужа до другого, а вот Алик был всегда при деньгах и обожал ими сорить.
У Кати были способности к живописи, она часто ходила писать на пленере. К счастью, недалеко от дома был прекрасный парк, единственное, по ее убеждению, достоинство Минусинской улицы. Катя любила смену времен года, старалась не пропустить весной клейкие листочки, о которых с такой страстью рассуждал у Достоевского Митя Карамазов. Но еще больше ей нравились самые первые весенние дни, когда на фоне свинцово-серого неба голые ветки кажутся изысканно сизыми. Ей хотелось уловить этот тонкий контраст, она много раз писала один и тот же пейзаж.
Хранить картины в тесной квартирке было негде. Однажды Алик, когда ее не было дома, взял и выбросил все на помойку. Катя не стала устраивать скандал, но после этого случая долго с ним не разговаривала. И все-таки ей пришлось сдаться первой: невозможно вести постоянную войну, когда тут же рядом – маленький сын.
Ее взяли бы на факультет живописи, но она сознательно пошла на графику: это был верный кусок хлеба. К тому времени, как она окончила институт, Санька уже пошел в школу. И даже Алик наконец «завязал» с шабашниками, открыл в Москве небольшую фирму по отделке квартир. Впервые за все время их злосчастного брака в доме появились деньги, Катя раздала долги, наладилась некая видимость нормальной жизни.
Правда, видимость была очень относительная. Не в силах скрывать отвращение к мужу, Катя, под тем предлогом, что он храпит и ей мешает, стала спать на небольшом диванчике в кухне. Диванчик был ей маловат, приходилось спать скрючившись, вытянуться было невозможно. Катя не высыпалась, но это было лучше, чем спать в большой комнате на раскладном диване рядом с Аликом. Меньшую комнату они с самого начала отдали сыну.
Поначалу дела у Алика пошли вроде бы успешно. Окрыленный, он заказал для фирмы роскошную вывеску с надписью «Внутренние интерьеры» и страшно разозлился, когда Катя объяснила ему, что это неграмотно.
– Грамотная выискалась! – кричал он. – Могла бы и помолчать. Знаешь, сколько я в эту вывеску бабла вбухал?
– Не кричи, – морщилась Катя. – Сколько бы ты ни заплатил, она все равно неграмотная. Интерьер – это и есть внутреннее пространство.
Вывеску пришлось поменять, и Алик еще долго злился за это на Катю.
Он вообще удивительным образом умел винить в своих неудачах кого угодно, только не себя самого.
– Все из-за этих, – сказал он как-то раз, окинув злобным взглядом окружающие его мастерскую панельные девятиэтажки. – Из-за них раскрутиться толком не могу.
– Это ты о ком? – не поняла Катя, приехавшая взглянуть на новую вывеску.