Случай на постоялом дворе - стр. 13
– Надеюсь, поправится, всегда был здоровым парнем. Как-то, лет пять тому будет, тоже свалился с горячкой, но скоро поправился.
– Ну да, чего раньше времени скисать-то! Это последнее дело… Вот у меня старший брат, женился, дурень, на сущей вертихвостке, которая ему, сказать по совести, изменять стала едва ли не со свадьбы. Она ему рога наставляет, а у него только вздохи. Сон потерял, исхудал, смотреть противно. Взял бы, да отлупил ее, как положено, ремнем вдоль спины и ниже. Шелковой бы сделалась, забыла бы про свои амуры… Не могу, мычит, оченно люба мне Параська, обидится…
– Хватит, балабол! – перебил купец словоохотливого работника, выпустив клуб дыма изо рта. – Брата приплел, его жизнь, пусть и разбирается… Вашбродь, кучер ваш в бреду что-то про Тамбов бормотал. Вы что ж, прямиком из губернской столицы?
– Да, пришлось съездить туда по делам.
– И не побоялись? Там, бают, холера!
– Она пошла на убыль, зима, как видишь, на дворе.
– Оно, конечно, так… Ну, и как губернская столица? Слух прошел, с месяц назад там бунт случился, едва усмирили. Зачинщиков, говорят, в кандалы заковали, судить по всей строгости будут.
– Болезнь объявилась в городе где-то… в середине ноября, – стал припоминать дворянин отчет Оленина, не прекращая при этом осторожно оценивать взглядом как его, Придорогина, так и братьев с усманцем и семейной парой. – Да, точно, около месяца назад. Был создан чрезвычайный холерный комитет, по городу понеслись крытые холерные повозки. Как всегда в таких случаях в больницу повезли не только больных, но и пьяных, а также всех, кто вел себя хоть как-то подозрительно. Горожане зароптали, поверили нелепым слухам, что лекари с губернским начальством задумали уморить их. Вслед за неподчинением властям последовали волнения, в ходе которых была уничтожена холерная больница и сняты все городские караулы. Ну, бунт и усмирили, как же без этого. Кстати, справился с задачей конно-пионерный эскадрон из Петродара. Зачинщики, числом около тридцати, были брошены за решетку, остальные, в конечном счете, разбрелись по домам.
– Людей понять можно, их хватали, как собак! – заверещал Захар. – Я б тоже возмутился, если б меня за шиворот да в холерную повозку.
– Ты, Захарка, и вякнуть бы не успел, – ухмыльнулся купец. – Огрел бы тебя какой-нибудь солдатик по башке прикладом, как миленький бы поехал!
– Руки коротки! Я б его сам чем-нибудь огрел, да так, что скопытился бы!
– Это здесь ты геройствуешь, в ста с лишним верстах от Тамбова. А попади туда, запел бы по-другому. Хвастать – не косить: спина не ломит!
– Я б тоже не дался, смертоубийство бы совершил, а не дался! – заявил Семен. – Что это такое, нас за людей не считают!
– Еще один удалец! Винца хорошенько хлебнул, вот она и храбрость!
– Вино тут не причем… Я терпеть не могу, когда меня, тово, за шкирку…
– Гляди, какой недотрога! За шкирку бы и поволокли, а если б заартачился, так прошлись бы по бокам, что забыл бы как и звать тебя!
– Народ, ваше благородие, везде одинаков, – изрек Сухарев, поглядев на дворянина. – Темный, невежественный, никакого понятия о медицине.
Семен, будучи полупьяным, оставил его шпильку без ответа, но Захар возмутился:
– Это я что ль невежественный?.. Ты, господин отставной канцелярист, не тово, не разбрасывайся словами!.. Воткнул себе в карман книжку и важничает. Я тоже грамоте разумею…