Слово Ветра - стр. 5
Шумная одышка не позволяет молодому человеку договорить.
— «Да погоди ты», — спешу закончить фразу, и мы оба смеёмся.
Я помогаю незнакомцу аккуратно привалить стенд к стене возле кабинета администрации, и пока Рыжик отряхивает брючины, с неподдельным интересом разглядываю содержимое доски почёта: портреты лучших педагогов, всевозможные дипломы и несколько общих фотографий выпускников.
— Вы здесь работаете? — спрашиваю первое, что приходит на ум. А осознав неуместность вопроса, тут же добавляю: — Ну, конечно!
— Да, — улыбаясь кивает толстяк и, смахнув со лба проступившие капельки пота, протягивает руку: — Я Костя. Новый завхоз.
— А старого куда дели? — ещё несколько лет назад я брезгливо бы сморщила носик, а сейчас без тени сомнения пожимаю влажную ладонь паренька.
— Съели! — заговорщицки шепчет молодой завхоз, со знанием дела поглаживая выдающийся живот, а потом смеясь поясняет: — На пенсию старый хрыч ушёл. Слава тебе, Господи! Сколько он крови всем тут попил…
Мой слегка недоумённый взгляд совершенно точно толкуется Рыжиком:
— Да-да, я ж здешний. С рождения тут…
Пока уголки моих губ невольно ползут вниз, а сердце получает новую порцию въедливой печали, толстяк суетливо подбегает ближе к стенду и отыскав взглядом нужную фотографию, не без гордости приглашает меня на неё взглянуть.
— Вот! Мой выпуск! А вот, кстати, и Демьяныч. Ну, завхоз наш бывший. А это Нина. Она кулинарный закончила. Сашка сразу в армию ушёл. А Миха, скорострел, тут и женился. Сейчас на заводе работает и сына растит.
Бегаю взглядом по незнакомым лицам и случайно натыкаюсь в углу на дату, когда был сделан снимок.
— Здесь не все! — непроизвольно срывается с губ. Дышу почище толстяка: шумно и рвано. С трудом держусь, чтобы не выдать своего волнения, но Костя все чувствует.
— Не все…, — чуть дольше допустимого задерживает на мне взгляд и, как и я, перестаёт улыбаться. — Двоих не хватает, верно.
И всё же волнение берёт верх: я так долго искала Саву, что от близкой разгадки его исчезновения подкашиваются ноги.
— И где же они? — с какой-то нездоровой надеждой смотрю на Рыжика. По выражению его лица вижу, что он знает ответ, но в последнюю секунду переводит тему.
— А вы к нам какими судьбами?
Из нагрудного кармана паренёк достаёт гвозди, откуда-то из штанин — небольшой молоток, и прикидывая, куда лучше всего повесить стенд, отходит от меня.
— Я? — сердце до боли бьётся о рёбра, заглушая своим громыханием мой собственный голос.
Я столько лет искала ответы, и сейчас, когда они так близко, я с трудом могу думать о чём-либо другом. И всё же не хочу показаться завхозу одержимой девахой, с бешеным напором требующей правды. Я не могу, не имею права всё испортить. Опека над малышкой и так висит на волоске. Поэтому беру себя в руки и даже натягиваю на дрожащие губы улыбку.
— Я… точнее, мы с мужем хотим Марусю Колокольцеву домой забрать.
— А слышу! — смеётся толстяк, подбородком указывая на дверь заведующей. — Ольга рвёт и мечет?
Непонимающе смотрю на парня.
— Простите, привычка. Ольга Владимировна, конечно. Это она вашего мужа отчитывает, как мальчишку?
— Ну да.
— Маруся у нас девочка особенная, — рукавом Костя промокает со лба очередные капельки пота. — Ласковая, как солнышко, и очень умная. Вы не слушайте никого, кто говорит иначе.