Слово в пути - стр. 33
Сейчас русские тут редки. Даже разведчикам Исландия ни к чему. В феврале 2007 года окончательно покинула остров американская военно-воздушная база в Кефлавике, недалеко от международного аэропорта. Я даже взгрустнул. В начале 70-х на срочной службе в полку радиоразведки советской армии подслушивал переговоры американских баз в Европе с самолетами, каждый день в течение двух лет записывая позывные: Keflavik air-ways! Keflavik air-ways! Давно нет той воинской части в Риге, а теперь вот и базы в Кефлавике.
Наш гид, уроженка Маврикия Бьянка Мишел, вспомнила одного русского, когда мы вышли на черный пляж из вулканического песка и гравия. Скалы там стоят невиданными каменными букетами, наклоняясь иногда над водой – с них бы и прыгать. Но куды – вода в июле 5 градусов. “В прошлом году, – говорит мне Бьянка, – в группе был один русский, он пошел купаться”. Застегиваясь поплотнее, приосаниваюсь: русский след.
Следа этого мало, но есть: самый, вероятно, известный в мире исландец – разумеется, после певицы и актрисы Бьорк – пианист и дирижер Владимир Ашкенази. Выиграв в 1962 году Конкурс имени Чайковского, он в следующем году уехал из СССР, женившись на исландке, и впоследствии стал гражданином Республики Исландия. Когда мы ездили по стране, я за завтраком в отелях прилежно рассматривал утренние газеты, разбирая кое-что в разделах погоды и спорта. Однажды утром увидал крупный портрет Ашкенази и попросил гида разъяснить – по какому поводу. Оказалось – юбилей, семидесятилетие. Когда Бьянка узнала, что я с ним немного, но знаком, заметно зауважала: тем более ее муж – местный композитор и музыкант.
В старые времена русский след был отчетливее. Читаю в саге: “Халльдор, сын Снорри, был в Миклагарде с Харальдом конунгом… и приехал с ним в Норвегию из Гардарики”. Этот Харальд был женат на Елизавете Ярославне, дочери Ярослава Мудрого, при дворе которого в Киеве долго жил. А Гардарики – это Русь. Хорошее имя – веселое, безобидное. Эти норвежцы и исландцы и были теми самыми варягами, о которых до сих пор не ясно – не столько историкам, сколько идеологам истории: хорошие они или плохие, их позвали или они сами пришли, в наемниках они ходили у русичей или в начальниках. В целом упоминания о наших предках в сагах редки и малозначительны: “На Торкеле русская меховая шапка”.
Свои меха тут тоже есть: единственное подлинно исландское животное – песец. Остальных завезли, и они расплодились на приволье. Множество овец и лошадей. По закону, овцы могут бродить где угодно, они и бродят – бессмысленно забираясь на высоченные скалы и уходя туда, где нет ни одного строения на протяжении десятков километров. Ну, летом там и ночуют, но к зиме-то их надо собирать. Овец сгоняют с помощью лошадей – это единственное практическое их применение. При том, что конское поголовье страны – несметное.
Немного продают за границу – в северные страны, где ценятся невысокие, крепкие, привычные к холодам лошади. Ну, катают туристов: популярность набирают конные туры. Ну, катаются сами. Ну вот, загон овец – но сельским хозяйством в стране занимается один процент населения, то есть три тысячи человек. Пока что традиционные промыслы приносят доход, рыболовство в первую очередь. Тридцать пять процентов валютных поступлений – от рыбы, но уже тридцать – от туризма, и отставание сокращается. А уж фермы вовсю переделывают в отели – в одном таком, замечательном, мы ночевали. Объяснение изобилию лошадей одно – страсть. Национальная гордость. Вам наперебой расскажут, что у всех лошадей мира четыре аллюра, а у исландской – пять. Помимо шага, рыси, галопа и иноходи – еще какой-то “тельт”, шаг-бег, такой плавный, что всадник сидит как на стуле. Зрелище и вправду странное, особенно когда на конском шоу запускают музычку кантри местного извода.