Слова. Том III. Духовная борьба - стр. 24
Какие же добрые помыслы имеют некоторые мирские люди! А другие – несчастные – так страдают от вещей, которые не просто не существуют в природе, но которые и сам диавол не смог бы выдумать! Однажды, когда после страшной засухи пошёл дождь, я почувствовал такую благодарность Богу, что, сидя в каливе, без остановки восклицал: «Боже мой, благодарю Тебя миллионы, миллиарды раз!» Я не знал, что в это время под окном стоял один мирской человек и слушал. Потом, встретившись со мной, он признался: «Отец, а ведь я соблазнился. Я услышал про все эти „миллионы“, про все эти „миллиарды“ и подумал: „Вот оно как! Каков фруктик этот отец Паисий!“» И что ему было объяснять? Я имел в виду многие благодарения Богу за дождь, а этот человек подумал, что я считаю деньги. А окажись на его месте кто-то другой, так мог бы ещё и прийти ночью, чтобы меня ограбить! Мне досталось бы по первое число, а он в конечном итоге так ничего бы и не нашёл.
А в другой раз ко мне пришёл отец больного ребёнка. Я провёл его в церковку моей каливы, выслушал его горе и, желая ему помочь, сказал: «Для того чтобы твой ребёнок стал здоров, ты и сам должен что-то сделать». Но что? Поклонов ты не кладёшь, постов не соблюдаешь, денег, чтобы творить милостыню, у тебя тоже нет… Обратись-ка ты к Богу вот как: «Боже мой, у меня нет ничего достойного, чтобы принести жертву ради здоровья моего ребёнка, но я постараюсь, по крайней мере, бросить курить». Эти слова тронули несчастного отца, и он пообещал, что последует моему совету. Пока я, выпуская его из каливы, возился с замком, он, вынув из кармана зажигалку и сигареты, положил их под иконой Спасителя в храме. Я этого не заметил. Следующим посетителем оказался некий юноша, которому надо было что-то мне сказать. После беседы, не успев даже выйти из каливы, он достал сигарету и закурил. «Здесь, парень, курить нельзя, – сказал ему я. – Отойди подальше в сторону». – «А тебе в церкви курить можно?» – спросил он в ответ. Увидев в церкви пачку сигарет и зажигалку, этот малый «смастерил» помысел, будто я курю! И не стал я его разубеждать, дал ему уйти со своим помыслом. Ну ладно, даже если бы я и в самом деле курил, то неужели я делал бы это в храме? Видите, что такое помысел?
– Геронда, а какой ущерб могут причинить душе подозрительность, недоверчивость и мнительность?
– Какого рода подозрительность, такого рода и ущерб. А недоверчивость и мнительность приносят духовную болезненность, худосочие.
– Чем же исцелить эту немощь?
– Добрыми помыслами.
– Геронда, а если человек однажды увидит, что в чём-то промахнулся, то есть, что его подозрения не подтвердились, то разве это не поможет ему осознать свою ошибку?
– Если он промахнулся однажды, то это ещё куда ни шло. Однако, промахнувшись дважды, он уже покалечится. Требуется внимание. Ведь мы тяжко согрешаем, даже если дело обстоит не так, как мы себе это представляли, всего лишь на одну тысячную долю. Помню, когда я жил в общежительном монастыре, старенький монах, отец Дорофей, Великим постом жарил кабачки. Один брат, увидев, как старец кладёт кабачки на сковородку, поспешил поделиться со мной своими впечатлениями: «Пойди-ка полюбуйся! – сказал он. – Отец Дорофей жарит рыбу! Во-от такие здоровые барабульки!» – «Ну уж нет, – отвечаю, – быть не может, чтобы старец Дорофей Великим постом жарил барабульку!» – «Может, может! – настаивал он. – Я своими глазами видел! Во-от такущие барабульки!» А старец Дорофей пришёл на Святую Гору пятнадцатилетним мальчиком и был для братии как родная мать. Видя, что у кого-то из монахов нелады со здоровьем, он говорил ему: «Иди-ка, милый, сюда, я хочу рассказать тебе один секрет» – и подкреплял больного тахином