Сломленный бог - стр. 42
Скрежет увлек его на три года назад.
Скрежет по двери. Пришел Крыс. Шпат отложил бумаги и начал выгружаться с кресла. Если ухватиться за край полки, можно подтянуться без лишнего давления на левый бок. На коже каменные пластины, под нагрузкой они впиваются острыми краями в мышцы, и каждый раз при этом чувствуется, как холодок онемения прихватывает новые ткани.
Полка заскрипела под его весом. Вмятины на доске совпадают с каменными пальцами. Он встал, но зацепилась и оцепенела левая нога. Словно он балансирует на непрочном каменном столбе. Его охватил ужас, дыхание остановилось.
Падение всегда угрожало опасностью – если рухнуть на пол, удар может причинить незаметные внутренние повреждения, такие повреждения не отследить, пока не будет уже слишком поздно. Он представил, как тяжело бьется о немытый пол. Может, ударяется головой или в глаза попадает грязь, царапает тоненький хрусталик, ослепляя его каменной катарактой.
Он уверял себя, что не настолько хрупкий. Сам видел, как такие, как он, каменные люди отбивают пули, проламывают кирпичные стены, выдерживают страшные побои. Если под удар подставлены уже окаменелые части тела, то ничего страшного. Предохранять надо лишь убывающий запас живых тканей. Его жизнь отмерена квадратными дюймами плоти, пятнами еще не покрытой известью кожи шириной с ноготь.
– Дай минутку.
– Пошевеливайся, – прошуршал Крыс. – Тут ливмя льет.
На полке есть сосуд с алкагестом, как раз можно отсюда достать. Шпат наклонился, уперев для равновесия другую руку в стену. Подцепил пузырек, отыскал щель между каменных бугров на ноге и вогнал иголку. Огненное ощущение, в равной доле возбуждающее и мучительное, пронеслось по ноге. Паралич отпустил колено, конечность вновь свободно зашевелилась. Первый раз за эти дни он почувствовал пальцы. Алкагест бурлил в кровотоке пламенной рекой. Как будто бы камень таял и становился обратно податливой плотью. Шпат знал, что облегчение временно, но пока этого хватит.
Он бодро пересек комнату, отомкнул задвижку. Снаружи был Крыс, а еще на упыря опиралась, чтоб не упасть, какая-то человеческая девушка. Мертвенно-бледная, тряслась, на рукаве и губах сгустки рвоты. Первый Шпатов порыв – отнести ее и уложить на кровать, но каменная хворь передается прикосновением.
– Размести ее на моей кровати, – сказал он Крысу. На двери висели старые бинты. Шпат начал обертывать руки.
– Наткнулся у порта, – проворковал Крыс. – Пыталась шарить по карманам. Сообразил, что неплохо бы подержать ее здесь. Если ей полегчает, будет наша должница. Если умрет, сволоку тушку вниз. – Упырь облизнул острые резцы.
– К чертям иди, – слабо выдавила девушка. Она ощупала горло. – Ты что, уже?.. – Крыс отпихнул ее руку и выудил из разреза блузки кулон. Поднес к свету – на цепочке покачивался черный камень, амулет в оправе. Девушка потянулась за ним. Застонала. – Нет, это мое.
Шпат накинул одеяло на ее тощее тельце. Девушка закрыла глаза – похоже, проваливаясь в сон.
Крыс принюхался к ней:
– С корабля. Не здешняя. – Обнюхал снова, морща рыло, будто в попытке определить какой-то неуловимый запах.
– На вот. – Шпат отсыпал упырю несколько монет. – Сбегай на Агнцеву площадь, принеси поесть. Полегче для желудка. Из «Химической Пищи» Рэнсона, например. – Алхимическую пасту, сладкую и липкую. Каменные люди с закальцинированными желудками то и дело на нее налегают; Шпат пока до этого не дошел. – И одежду почище. Спроси, может, у Барсетки.