Сломанные крылья - стр. 24
Оля еще раз взглянула на календарь. Тот роковой вечер, когда она ушла от Никиты и подошла к зеленой машине, прошел больше двух месяцев назад. Оля дотронулась ногой до гантели, которую прятала под своей доской. У нее не хватит сил ударить его так, чтобы он потерял сознание. Неудачная попытка все только ухудшит, обозлит его. А ведь она должна думать о ребенке. Она теперь будет думать только о нем.
Заскрипел замок. Он спускается по лестнице. Оля подняла глаза и сказала:
– Я смотрела календарь. Я не знала, что живу здесь уже больше двух месяцев.
– Видишь, значит, тебе здесь не так уж плохо, – улыбнулся Виктор.
Оля молча смотрела на него. «Я убью тебя, придурок!» – яростно подумала она, но лоб остался таким же гладким, а глаза – ясными. Самая добрая девочка на свете придумывала казнь своему обидчику. Он пожалеет, что не убил ее сразу.
– Посмотри, что я тебе принес.
– Давай, я проголодалась, – спокойно произнесла Оля.
Она поела, он поднялся домой и вернулся к ней. Когда закончилось еженощное насилие, Оля сказала:
– Ты обещал, что мы начнем выходить на воздух.
– Я сказал, если будешь очень хорошо себя вести, – хихикнул он. – А ты лежишь, как резиновая кукла.
Оля села и посмотрела ему в глаза:
– Я могу умереть здесь от духоты и влажности. Я болею. Ты понял? Или ты думаешь, что так просто поймать другую девушку, когда я умру?
– Нет. Я не хочу, чтобы ты умерла. Мне не нужна другая. Мне нужна ты.
– Тогда пошли.
– Но мне придется выбрать время, когда сторож спит. Подготовиться. Ты понимаешь, что для меня это опасно?
– А для тебя все опасно, – ответила Оля и повернулась к нему спиной.
Виктор вспомнил пенсионерку, которая все еще жива, убитого мальчика, тайную могилу, где лежат в простыне женщина и младенец, и ему стало настолько страшно, что он крепко прижался к своей жертве.
Надя приехала к Никите через два дня.
– Слушай, парень так пашет! День и ночь. Постоянно докладывает. Олину фотографию я ему оставила. Так он, представляешь, нашел какого-то старичка с собакой, который видел, как Оля разговаривала с каким-то человеком. Он даже узнал, на каком месте они стояли. Всякие там экспертизы делает, отпечатки снимает. Говорит, Олина обувь нужна и еще, может, какая-то вещь. Кофточка там.
– У меня есть ее тапочки, халат. Подойдет?
– Конечно.
– Я могу к ее маме сбегать, взять туфли, в которых она на улицу выходила.
– Пока не надо. Я узнаю, если нужно, возьмем. Сейчас знаешь какая техника, оборудование? Короче, дело идет. А мы с тобой уже два дня на физкультуру не ездили. Да и не ешь ты, думаю, без меня.
– При чем тут… Я тебе знаешь как благодарен! На всю жизнь.
– До чего ж ты трогательный парень. Можно я тебя обниму? Как друг.
Пока Никита думал, что его обнимает друг, Надя с тоской и страстью вдыхала его запах, ощущала сильное, прекрасное тело. Чего только не было в ее жизни, но ничего подобного она не переживала.
Бокалы стояли в комнате, в серванте. Пока Никита ходил в кухню раскладывать привезенные продукты, Надя разлила по бокалам красное вино, которое привозила Никите, и быстро добавила в тот же бокал виски и текилы из маленьких бутылочек. Он как-то сказал, что не пьет очень крепких напитков. Никита вернулся, расставил тарелки и взволнованно посмотрел на Надю:
– Расскажи подробно, пожалуйста.