Сломанная роза - стр. 6
– Братва, шевели ходулями, шмыри на хвосте!!! – из куста левее скалы вывалился небритый тип с воспаленными глазами – в оборванной фуфайке, кирзовых сапогах, с автоматом – весь такой характерный, дальше некуда.
Завизжали девчонки, возмущенно загалдела мужская часть собрания. «Зэки сбежали из колонии!» – пронзила мысль Вадима. Здесь зона строгого режима в восьми верстах – за деревней Клюевкой. Как быстро все сменилось, воцарился ад. Различался отдаленный собачий лай – охрана с зоны висела у беглецов на хвосте.
– Алмазно, братва! – уродливая гримаса пересекла небритую физиономию. – Здесь свадьба, пля… Гы-гы, многие лета! И транспорт! Гуляем, пацаны!
Мужчина бросился вперед с автоматом наперевес. А из кустов выпрыгивали еще двое – потные, запыхавшиеся. Топали по каменной площадке, лыбясь от уха до уха. Вадим непростительно тормозил, все это было бредом, какой-то вздорной, извращенной постановкой. Он машинально прикрыл собой перепуганную Надю, стиснул кулаки. А двое уже протопали мимо. От них разило потом, возбуждением, страхом.
– Секи, Кирпич, какая бикса! – гоготал «флагман», похабно подмигивая Вадиму. – Чо, брателло, упал на нее?
– Ага, шедевральная чувиха, Череп… – хрипел бегущий следом. – Эх, щас бы времени чуток, мы бы ей скормили шведский бутерброд…
Вадим опомнился, начал отступать, отталкивая Надю, заслонял ее собой. Она испуганно ойкнула, скатилась в какую-то яму, цепляясь за склон свежеокрашенными ногтями, жалобно взирала на Вадима. А события разворачивались как в кино. Тот, что вылупился первым, уже махал автоматом перед оцепеневшими людьми, рычал, как бензопила:
– А ну, кыш, бакланы, расступись! Не задалась сегодня свадьба, ну, бывает! Эй, рулило, заводи мотор, да живо, пока не замочили!
– Вы кто такие? Что вы хотите?! А ну, уходите немедленно! – визжала теща, махая кулаками под носом у зэка.
– А мы как диарея! – хохотал зэк. – Приходим внезапно!
Люди столпились у трапа, никто не расступался. Доходило трудно, никто не верил, что может произойти что-то страшное. Зэки рвались к судну, грубо отшвырнули обозленную Алевтину Валентиновну, кто-то врезал по глазу Валерию Леонидовичу. Он схватился за голову, упал на колени. Убедившись, что Надя в яме, Вадим помчался к трапу, горя от негодования, но что-то не заладилось, зацепился за шероховатость лакированным носком и рухнул на каменную поверхность, отбив весь левый бок – от плеча до колена. Возмущенно взревел Максим, заголосил толстяк Борька. Еще кому-то из гостей все происходящее крайне не понравилось.
– А ну, пшли на… отсюда! – проорал Максим и мастерски засадил зэку промеж глаз. Того отбросило на товарища, и началось…
Разъяренные беглецы открыли огонь на поражение. Разбегались обезумевшие от страха люди, хлестала кровь. Зэки поливали свинцом направо и налево, орали в возбуждении, истошно голосил тот, кто первым начал, теперь с фингалом между глаз:
– А ну, брысь, народ!!! Есть еще желающие загреметь в деревянный макинтош?!
Зверски болел отбитый бок, кружилась голова. Вадим поднялся на колено, круги плясали перед глазами, онемели конечности. В кустах еще кто-то был, сдерживал натиск погони. Творилось что-то невозможное. Кому-то удалось спастись, трещали кусты. Метнул увесистую каменюку Шершень. Валялись люди, залитые кровью. Стонали раненые. Максим попытался привстать, опираясь на колено, харкал кровью. Борька Шустов плавал кверху пузом рядом с трапом, глаза его были открыты, а вода вокруг становилась подозрительно красной… Стонала теща, тянулась к неподвижному тестю. Не шевелился отец Вадима, кровь толчками выходила из горла. Дрожала в конвульсиях мама Елизавета Петровна – она неловко лежала на боку, глаза ее блуждали, такое ощущение, что женщина кого-то искала… Вадим что-то кричал, куда-то ковылял – оглохший, наполовину ослепший. А зэки уже гремели по трапу, прыгали на «Чайку».